Книга Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Конофальский

«А рука-то у меня ещё крепка».

А третий и четвёртый — дело рук Максимилиана. Одному он разнёс голову выстрелом из пистолета, второго зарубил, когда тот отвлёкся на атаку кавалера.

«Мальчишка-то вырос. Молодец. Рука уже не дрожит, как в подвале в Хоккенхайме».

— Должен быть ещё один, — сказал кавалер коменданту, указывая на забор, — он был там, я попал ему в бок. Он не должен был далеко уйти.

Тут же два стражника пошли смотреть за забор, а комендант спросил:

— Кавалер, а сколько бригантов было вообще?

— Девять, кажется, — ответил Волков.

— А вас сколько? Всего четверо? — со значимостью спросил старый комендант.

В другой раз Волкову были бы приятны эти значимость и видимое уважение в вопросе. Но сейчас, когда тут, в пяти шагах от него, лежал на мостовой, рядом со своим мечом, его чемпион, молодой рыцарь Георг фон Клаузевиц, ему это не очень-то это польстило. Он просто молча кивнул.

«Да. Четверо».

— Все городские ворота закрыты, — произнёс, подходя к ним капитан городской стражи. — Сейчас я начну проверять все кабаки города. Может, кого и найдём.

Тут пришли два стражника, что были за забором, принесли арбалет и пару болтов:

— Вот, нашли там, но самого стрелка там не было.

Комендант указал, куда им положить арбалет.

— Арбалетчик был ранен? — уточнил комендант города.

Волков молча кивнул.

— Если среди них есть раненые, они будут искать лечения, — предположил комендант.

— Да, верно. Пошлю людей ко всем докторам и лекарям, чтобы сообщили о подозрительных людях, — произнёс капитан стражи.

— А сможете вы, господа, обыскать дом графа? — вдруг спросил у них Волков.

Комендант и капитан переглянулись. Шутка ли, обыскать дом самого графа. Оба молчали, но коменданту, как старшему, пришлось отвечать:

— Только если бургомистр прикажет или первый городской судья.

— Тогда вы никого не найдёте, — спокойно произнёс кавалер. — Можете распустить людей по домам спать.

И как раз вовремя на улице появилась дорогая карета и форейторы с факелами впереди неё.

— А вот и он сам, — произнёс капитан стражи.

— Кто? Бургомистр? — удивился такой карете Волков.

— Нет, бургомистр у нас ещё не так богат, это наш первый судья, — сказал комендант.

С первым судьёй города Малена, с господином Мюнфельдом, Волков тоже был знаком, не раз судья на пирах сидел с ним за одним столом.

— Друг мой, — протягивал к нему руки судья и обнимал его, — как услыхал об этом злодеянии, так сразу приехал сюда. Соболезную вам, дорогой наш господин фон Эшбахт. Говорят, что в схватке с бригантами, с этими подлыми разбойниками, погиб ваш человек.

— Мой лучший человек, мой чемпион, — отвечал кавалер.

Судья подошёл к лежащему на мостовой рыцарю, стал креститься:

— Господь да примет душу этого славного юноши. Думаю, что эти бриганты не из наших мест, но клянусь, я сделаю всё, чтобы выяснить, кто зачинщик этого злодеяния, — говорил господин Мюнфельд.

Волков видел, как комендант и капитан стражи оба переглянулись и невесело усмехнулись. Но что ему было не до усмешек, он просто спросил судью:

— Вы можете дать санкцию на обыск дома графа?

— Что? — судья, кажется, даже не понял вопроса.

— Думаю, что живые бриганты срываются в доме графа, — разъяснял ему ситуацию кавалер. — Среди них есть раненые.

На улице было темно, лишь свет ламп горожан освещал местность, да догорающие факела стражи, но даже в этом свете Волков видел, как поменялось лицо судьи. Как сразу всё тут ему стало неинтересно и скучно, и убитый молодой рыцарь уже мало его волновал, и он отвечал с заметной меланхолией в голосе:

— Друг мой, сие вопрос политический, и разрешать его не в моей власти, пусть на то бургомистр даёт добро, а уж я тут не при чём. Совсем не при чём.

— Политический? — переспросил кавалер.

Судья только развёл руки, демонстрируя своё бессилие перед обстоятельствами.

Глава 10

Стражники, кажется, в тот вечер все трактиры и кабаки перевернули.

У всех ворот были; опрашивали, кто последний выходил из города. Никого из стражи домой не отпустили, на стены свободных поставили для верности — ловкачи могли со стен спуститься по верёвкам.

Ещё до полуночи к месту приехал и бургомистр. Почему поздно приехал, да потому что сначала, как узнал о случившемся, так поехал он к епископу посоветоваться. И тот наказал ему привезти кавалера к себе.

— Ждёт он вас, друг мой, не спит, — ласково говорил первый консул города.

К тому времени Волков уже совсем силы потерял, молчал всё больше, не мог уже ни злиться, ни ругаться, но вопрос свой бургомистру всё равно задал:

— Вы дадите распоряжение обыскать дом графа?

— Нет, — сразу ответил господин Виллегунд, — такой серьёзный вопрос может решить только совет города. Но не надейтесь. Никто не осмелится даже голосовать за такое, обыскивать дом графа. Нажить такого врага никто в здравом уме не решится.

«Ну хоть не юлит».

Приехала телега.

— Я распорядился отвезти тело несчастного рыцаря для омовения, — сказал бургомистр. — Епископ уже послал людей, чтобы начали читать над ним панихиду. Об этом не беспокойтесь. Поедемте к епископу, он ждёт вас.

Волков не без труда влез в бедную карету бургомистра. Максимилиан ему помогал. И в сопровождении четырёх стражников с сержантом они поехали в дом епископа.

Бургомистр сначала думал с ним говорить, расспрашивать или успокаивать, но, видя его мрачное настроение, разговорами донимать передумал. Доехали до дворца епископа быстро. Было тут недалеко.

Отец Теодор встретил в прихожей, не поленился спуститься. Обнимал тепло, приговаривая:

— Сие все приличия переходит. Буду писать брату моему, епископу вильбургскому, и самому курфюрсту писать буду.

Волков усмехнулся:

«Вот уж оба они и порадуются».

— И бургомистр напишет герцогу, — продолжал отец Теодор. — Виданное ли дело, устраивать нападения на видных персон прямо в городских стенах.

— Что за пример граф показывает другим господам, — поддакивал бургомистр. — Этак любое дело можно решить наёмными бригантами. Ни совет городской не нужен, ни суд. Нанимай разбойников, да режь соперника на улице.

Так за разговорами, медленно из-за епископа, они поднялись по лестнице и, войдя в залу, где горел камин, расселись в кресла.

— Ваши люди, кроме фон Клаузевица, живы?