Книга Между Мраком и Светом - Юрий Соколов

— Слушай, Люц! — сказал-подумал я. — Проконсультируй по-быстрому, если знаешь: зачем фуриям деньги и ценности? В базе у меня об этом ничего нет, а для переговоров полезно быть в курсе таких нюансов.

— Без ценностей они не смогли бы планомерно развиваться, — ответил конь. — Фурии не имеют возможности выбирать себе противников и нападают всегда сообща, воюя не умением, а числом, что сильно ограничивает их в росте, делая взятие уровней случайным. И возмещают это магическими средствами, а так как сами особыми способностями не обладают, приносят жертвы духам и демонам. Те всегда заинтересованы в получении материальных благ низшего порядка, поскольку с их помощью вербуют себе сторонников в мире смертных. И потому оказывают фуриям помощь в развитии.

— Прокачка баблом, — констатировал я. — Прозаично, но если выбор отсутствует, то почему бы и нет… Скажи еще, а не слыхал ли ты о случаях, подобных нашему?

— Очень мало. Далеко не у всех в Срединном Пространстве есть личные хронисты, документирующие каждый шаг своих патронов. В летописи Аусанга любого рода тяжбы попадают редко. Из истории заседаний Суда Высшей Справедливости можно сделать вывод, что имущественные споры между фуриями и кем-то еще обычно решались не в пользу фурий. Но учти, что это лишь мое мнение. Сам я никогда не имел доступа к стенограммам Суда. Их изучал Этьен де Гурьфье, а его большую часть жизни интересовали вопросы чести и славы, а не стяжательства и сутяжничества. О том, что происходило до разбирательств, вообще не имею понятия.

— Спасибо, этого хватит. Уточни только одно. Допустим, ты не ошибаешься, и фуриям действительно фатально не везло на Суде. Отчего Высшая Справедливость оказалась так перекошена?

— Именно оттого, что она Высшая. Суд в своих решениях руководствуется прежде всего основополагающими правилами Вселенной Дагора, согласно которым никто не должен иметь слишком больших преимуществ. И только с этих позиций подходит к разбору частных случаев. На фурий наложено множество ограничений. Будь по-другому, их кланы в короткий срок получили бы небывалое могущество. Мне кажется, что и неудачи в Суде имеют то же объяснение.

Значит, есть надежда, что сегодня сама система окажется на моей стороне, подумал я. И по крайней мере не даст фуриям меня порвать, пока буду отстаивать права на казну.

Эрна вернулась одной из последних и приземлилась передо мной — вся целая, даже ни разу не поцарапанная, только еще более всклокоченная, чем прежде. Я начал пространно и цветисто восхвалять храбрость фурий и их безусловную полезность для мироздания, дожидаясь, пока Великая мать успокоится после боя. Потом перешел к комплиментам непосредственно клану Гарон, оттягивая момент поднятия главной темы как мог. Моя просьба исполнена наилучшим образом, говорил я. Нанесенная мне обида заглажена, сердце спокойно, в душе глубочайшее удовлетворение. И я несказанно рад, что помогая мне, фурии взяли такой солидный куш. Посмотрите вокруг, сколько всего вам досталось, — а мне позвольте забрать лишь эту сумку.

Надувшаяся было от важности Эрна возмутилась. Тебе положен один предмет, сказала она. А не две тысячи четыреста шестьдесят пять! Ведь именно столько ты хочешь получить, считая монеты, мешки для них, сумку и счетную книгу!.. Я посоветовал фурии внимательно прочесть описание:

«Походная казна виконта Гуго фон Грюнберга…»

— Каз-на! — сказал я голосом учителя русского языка на уроке. — Она моя! Единственное число женского рода. Две тысячи с лишним предметов — ее составляющие. Плюс большое вместилище, плюс три малых, плюс средство учета.

— Если вытащить деньги из сумки, описание станет другим!

— Правильно. Однако нашел я ее вместе с деньгами. Будь справедлива: ты ведь не считаешь сумку за несколько предметов, хотя она состоит из кошеля, ремня, застежек? Если мы снимем застежки, чтобы приспособить их к другой вещи, описание сумки тоже изменится — была с застежками, станет без. Но что это будет значить? Только то, что мы испортили хорошую вещь, нарушив ее целостность.

— Это не одно и то же!

— А почему? Обоснуй!

Эрна попыталась, сбилась, и вновь повторила, что я должен взять только сумку — без денег. Я выдвинул встречное предложение — забрать только деньги, без сумки. Фурия ответила решительным отказом. И понеслось по кругу — пока Великая мать не устала.

— У тебя хорошо подвешен язык! — признала она. — Ты совсем меня запутал, но истины это не изменит!

— Что есть истина? — вопросил я тоном философа. — Ты уверена, что знаешь? Я вот убежден, что если мы заведем разговор о ней, получится та же история, как с казной виконта.

— Жалею, что связалась с тобой! В душе ты торгаш, а не боец!

— Кто бы говорил. Разве не ты мешаешь мне спокойно уйти своими мелочными придирками?

— Ты здесь рылся в добыче, пока мы сражались!

— Я тоже сражался. И перестал только потому, что хотел облегчить вашу задачу. Договор был такой: виконт с отрядом должен драпать от меня, и если б я не прекратил преследование, вы тоже не смогли бы этого сделать. Подсчитай, сколько добра вы добыли за столь короткий срок! Все это стоит гораздо больше того, что хочу получить я. А ты упорствуешь и обзываешь меня торгашом, хотя это в тебе говорит жадность.

— Не сдавайся! — приободрил меня Люцифер. — Фурии не нападут на нас, пока мы не пытаемся уйти.

— А мы не уйдем, пока они не позволят, — заключил я, успев догадаться, в чем наша сила. — И чем дольше мы тут торчим, тем больше шансов, что позволят.

Эрна уже поняла, что я готов спорить до последнего, и в крайнем случае не побоюсь призвать в третейские судьи хоть приснопамятного Ру, хоть бога дотошней и вредней его в два раза. Клан оказался в незавидном положении, поскольку фурии не сражаются за себя. Если Грюнберг и его дружинники сейчас вернутся, старухособакомышам даже добытые трофеи придется бросить. Чтобы фурии могли снова драться с виконтом, я должен нанять их еще раз, а у меня больше нет законного повода. И они все потеряют. Мы тоже все потеряем, но Эрна не имела понятия, насколько крепки мои нервы, и как долго я готов играть на нервах у нее. Вдруг я идиот-экстремал и не вижу границ допустимого риска?

— Забирай казну! — сказала Эрна, скривившись от отвращения то ли ко мне, то ли к себе. — И убирайся отсюда как можно скорее.

«Соглашение достигнуто!» — восторженно сообщила система, точно и вправду болела за меня.

— Нижайше благодарю! — ответил я сразу и фурии, и невидимому информатору, а кроме того поклонился, стремясь скрыть торжество, наверняка отразившееся у меня на физиономии. Незачем раздражать им Великую мать, совершенно незачем… По телу прокатилась долгожданная волна приятнейшего тепла.

«Поздравляем! Вы достигли тридцать третьего уровня!..»

Вот и накапало. И отчего-то меня особенно обрадовало, что последние капли я собрал не рубкой голов и протыканием тел, а цивилизованно. То есть обдурив партнера по бизнесу. Правда, сам бизнес был связан с убийствами и членовредительством, но это уже детали.