Книга Меж двух орлов - Оксана Зиентек

- Скажи этому умнику, - Ответил пан Януш, - что если мы сейчас начнем все разбирать по рыцарскому кодексу, каша остынет.

Сказав это, старый рыцарь нарочито торжественно встал и начал читать общую молитву. Все домашние последовали его примеру. Чужеземцу ничего не осталось, как сделать то же самое. Помолившись и осенив себя знаком Творца, все взялись за ложки.

адо отдать должное пану Ромеро, если за трапезой что и показалось ему непривычным, виду он не подал. И лишь дождавшись, пока пан Януш, наевшись, собрался вставать из-за стола, напомнил.

- Так как быть с его имуществом?

- Переведи ему, сынек, - степенно ответил пан Януш, - что имущество его я могу ему вернуть. Даже подштанники. Тем более, они у него хоть и драные, но из шелка. А доспех – нет. Что с бою взято – то свято.

- Он возражает, - продолжил Гжегош после того, как перевел гостю все и выслушал ответ. – Говорит, никакого боя не было. Его просто приложили сзади какой-то дубиной и больше он ничего не помнит.

- Так кто ж ему, сынек, виноват?! – Пан Соколувский развел руками, показывая свою беспомощность. – Приехал бы днем, а лучше, утречком, а то по солцепеку биться несподручно. Протрубил бы в рог, бросая вызов… С ним и бились бы, как с рыцарем. А он напал ночью, как дрянь, как дрань и получил, чем попало. Пусть спасибо скажет, что шлем выдержал.

Выслушав такое, чужеземец сразу как-то сник, словно став еще мельче. «Знает котка, чье сало сьела» - с легким злорадством подумала Мирося, вспоминая, какого страху натерпелась из-за этого болтуна. Марыся же, наоборот, слишком пристально разглядывала гостя. Настолько пристально, он заметил. И слегка склонил голову, выказывая уважение юной панне.

- И что со мной теперь будет? – Спросил рыцарь.

- А что с тобой сделаешь? – Пан Януш, видно, все уже для себя решил. Поэтому ответил быстро и довольно равнодушно. – Выкупа толкового с тебя, судя по рваным штанам, не дождешься. А как подумаю, из какой дали ты, пан Ромеро, к орденцам прибился…  - Он безнадежно махнул рукой. – Во сколько мне гонец встанет, да сколько тебя кормить, пока выкуп придет…

В общем, не обижайся, пан Ромеро, но мне ты без надобности. Отошлю тебя с оказией пану каштеляну, пусть он рассуждает.

- Тата! – Не выдержав, возмутился Гжегош. – Вы, тата, всегда были мастер складно слово сказать. А того, как я ему это все переводить буду, и не подумали.

- Не мое это дело, о таком думать. Мое дело было храмовнику за вашу науку платить и с тебя за лень спрашивать. И, по всему видно, с тебя хорошо спрашивал, а Лукашика жалел сильно. Ничего, - пан Януш погрозил младшему сыну, - не поздно еще нагнать.

На том пан Януш посчитал разговор оконченным. Пленника-гостя проводили в покой повыше. «Чтобы дурная мысль в голову не пришла, ночью из окна прыгать» - пояснил пан Януш в ответ на вопросительный взгляд пани Малгожаты.

- Не обессудь, пан Ромеро, - извинился он перед чужоземцем, - мы гостей не ждали. Так что чем богаты…  - и собственноручно задвинул за гостем тяжелый засов на двери.

***

- Мироська, ты видела, какие у него глаза?! – Зашептала Марыля, стоило сестрам остаться вечером в их светелке вдвоем. – Чисто тебе вишни!

- Глаза как глаза, - не согласилась Мирослава. – Ничего так, конечно, но мелковат. Их там что, правда не кормят, что ли? Гжесю та рубашка еще перед свадьбой в плечах тесновата была…

- Не всем же такими богатырями быть, как твой ядзвин, - Непонятно с чего обиделась сестра. – А Ясновский, между прочим, ненамного больше.

- Лукаш подрастет, не хуже нашего Гжеся будет. А этот так и останется мелким.  – Не соглашалась Мирослава. Ей пленник почему-то совсем не понравился. Вроде, вел себя пристойно, молился истово, радовался искреннее, что не к поганам попал… Но был он весь какой-то чужой.

Ядзвин Борута, и тот казался ближе. Может, из-за непонятного говора, может, из-за того, что был он весь такой, словно закопченный. По манерам видно, что шляхтыч, а вид загорелый, словно у хлопа, что день и ночь под солнцем поле пашет…

- Вот и шла бы за своего Лукаша! – В сердцах воскликнула Марыля и привычно попыталась стукнуть сестру подушкой.

- Да я бы пошла, кабы меня за него сговорили. – Кротко ответила Мирослава, тем не менее, ловко уворачиваясь и перехватывая подушку сестры. – Но за Лукаша сговорили тебя, а меня – вообще за ядзвина. И не пойму я, чего ты дерешься?

- Ничего. Так, просто. Отдай подушку! – Марыля немного поборолась, пытаясь отвоевать свою подушку. А когда Мирослава сдалась, старшая сестра отвернулась к стенке и сделала вид, что засыпает.

- Дурная ты, Марысько… - Мирося вздохнула и попыталась уснуть.

Сон не шел. В голове все крутился вчерашний рассказ отца о том, как Борута помог оборонить Соколув. И как искренне тревожился о том, чтобы с ними ничего не случилось. Почему-то сейчас именно ядзвин, а не этот пан Ромеро в драных штанах, казался Мирославе настоящим рыцарем. Даже вон Марылька завидует, глупая.

Хотя, чему тут завидовать? У Ясновского все просто и понятно: и дом, и хозяйство. И сам Лукаш. А как-то будет у ядзвинов? Надо будет хоть отца расспросить, что ли. А то она все выспрашивала, зачем да зачем ему эта свадьба понадобилась. Ну, узнала, и что? А спрашивать надо было, что ей после этой свадьбы делать. Как ядзвины живут, что едят… татка же был в Ятвежи, должен знать.

Несколько последующих дней в Соклоуве было весело. Чужоземный рыцарь, который никак не соглашался признать себя пленником пана Януша, сидел взаперти в своем покое и целыми днями пел песни своей отчизны.

- До чего ж жалостно поет! – качала головой пани Малгожата,

приоткрыв окно светелки, чтобы лучше слышать. Шилось под эти песни действительно легко. Голос у парня был хороший, да и песни лились, словно полноводная река.  Порой Соколувские запевали сами, и тогда пленник умолкал, прислушиваясь к чужим мелодиям.

В общем, никто дона Ромеро не обижал, но и воли особой ему не давали. Держали под замком, но в покоях, а не в пивнице. На завтрак, обед и ужин сажали за общий стол. В воскресный день даже взяли с собой в храм.

В святыне пленник оживился. Долго молился, потом так же долго лопотал с храмовником на языке храмовых книг. Гжегош сперва пробовал прислушиваться, но потом только махнул рукой. Слишком быстро. Впрочем, пан Януш особо и не тревожился. Потому что если уж даже от храмовника пакостей ожидать, то кому тогда честный шляхтыч верить может?

Всю дорогу обратно Марыся мучила брата, заставляя его все время ехать около брички и задавать дону Ромеро все новые и новые вопросы: о нем, о его семье, о его Отчизне. Пленник-гость рассказывал охотно и его большие темно-карие глаза прямо светились при этом. Глядя на эти глаза Мирослава вспомнила, как Марыля сегодня из-за пришлого чуть не поцапалась с Зосей.

- А что это ты, Зосенька, дитя с собо не берешь? – Встревожилась утром хозяйка дома, видя, что невестка сходит с крыльца без няньки. – И в общий зал вчера не выносила. Не заболел ли малыш?