Книга Убийца сидит напротив. Как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков - Марк Олшейкер

Это было преступление, совершенное в порыве ярости, и сексуальное насилие было лишь одним из его аспек­тов. Как минимум в момент его совершения этот человек оправдывал себя тем, как, в его субъективном восприя­тии, поступают с ним другие. И хотя сам Макгоуэн вряд ли рассуждал столь же аналитично, Джоан стала для него олицетворением всех этих других. Для человека с преступными наклонностями, полагающего, что он лишен возмож­ности управлять собственной жизнью, убийство является воплощением высшей власти. В этот краткий или не очень миг он полностью властвует над окружающей его действительностью. Я сообщил комиссии, что, как мне по­казалось, Макгоуэн не испытывал подобного прежде, и это было всепоглощающим, чарующим и невероятным чув­ством для него.

«Он отводит ее в эту спальню в подвале дома, заставляет раздеться, преждевременно эякулирует. Мужчина в восторге, но не потому, что сейчас воплотит свою фантазию и займется сексом с маленькой девочкой. Макгоуэн в восторге от своего могущества, от того, что хочет и может убить, и его эрекция обусловлена именно этим. А затем ярость усиливается потерей контроля, но не над жертвой, а над собственной эректильной функцией».

Для понимания многих людей еще одним трудным аспектом является то, что преступник может испытывать по­ловое возбуждение в связи с чем-то, не имеющим явного отношения к сексу. В беседе с нами «Сын Сэма» Дэвид Берковиц рассказывал о том, что мастурбировал при виде пожарной команды, приезжающей на место совершенно­го им поджога. Для этого ничтожества ощущение власти над превосходящими силами - огнем, пожарными и любо­пытными зеваками - было своего рода половым актом.

По признанию Денниса Рейдера, он обожал проезжать мимо домов своих жертв. Он считал эти дома своими трофеями и упивался сознанием того, что никто не знает его тайн. По его словам, Рейдер очень хотел присутство­вать на похоронах своих жертв и навещать их могилы, но не делал этого, опасаясь разоблачения. Вместо этого он вырезал и многократно перечитывал газетные некрологи. Ощущение могущества, порождаемое убийством, неверо­ятно возбуждает таких преступников.

Один из членов комиссии заметил, что ранее Макгоуэн заявлял, будто Джоан без каких-либо слез и протестов исполнила его приказ раздеться донага.

«Мне в это не верится, - сказал я, - я думаю, что на самом деле она как раз не подчинялась, чем и взбесила его окончательно». Было невозможно представить себе, что эта маленькая девочка не испугалась и не заплакала. Прочитанное в отчете судмедэксперта ясно указывало на наличие следов борьбы, а Розмари не раз говорила о том, что ее дочь не сдалась бы без сопротивления. Я высказал твердое убеждение в том, что своими утверждени­ями Макгоуэн просто хотел минимизировать тяжесть содеянного.

Хотя в акте судебно-медицинской экспертизы высказывалось мнение о насильственном введении полового члена, на основе сказанного Джозефом в нашей беседе я полагал, что имело место лишь проникновение пальцем, которое и привело к разрыву девственной плевы.

Затронул я и тему отсутствия у Макгоуэна мелких денег, которую он неоднократно приводил в свое оправдание: «У него не было при себе нужных купюр? В качестве мотивирующего фактора данного преступления это выглядит полной чушью. Он просто не знал, как бы ему оправдаться. Преступник был намерен убивать изначально, вне за­висимости от наличия или отсутствия каких-то банкнот. А что касается разговоров неких врачей о том, что преступ­ления не произошло бы, будь у него при себе нужные купюры, то это полный бред!» И я рассказал членам комис­сии о «бешеной» и «тихой» ярости.

Члены комиссии удивились еще больше, когда я рассказал им о деньгах, спрятанных за пределами штата, и о планах в случае выхода на свободу. Я рассказал им, что поинтересовался у Макгоуэна, каково, как он думает, при­дется ему на свободе после двадцати пяти лет тюрьмы, многие из которых прошли в условиях строгой изоляции. «Если уж я здесь выживаю, значит, выживу где угодно», - ответил убийца. «Но, - сказал я, - при всех тяготах тю­ремной жизни она очень отличается от жизни на воле». В тюрьме Макгоуэн получает трехразовое питание, психиат­рическую помощь и находится под постоянным наблюдением. Преступникам, которым не живется нормально на свободе, часто бывает очень неплохо в таких условиях. Я сказал комиссии, что, исходя из моего опыта, факт со­трудничества заключенного с администрацией или его образцового поведения имеет небольшое значение для оценки общественной опасности преступника после выхода на свободу.

Мы поговорили о монахине из Коннектикута, с которой переписывался Макгоуэн, и о ее предложении поместить его в учреждение социальной реабилитации. Я отметил, что он хочет, чтобы за ним следили примерно так же, как в тюрьме, и не знает, что может случиться, окажись он без должного присмотра. Вновь вернуться к преподаванию ему не разрешат никогда. Взаимодействовать с людьми, менее развитыми интеллектуально, будет трудно. Следо­вательно, потребуется какая-то индивидуальная занятость. Так что проблем здесь будет целая куча.

Ранее Макгоуэн рассказывал психиатрам, что помнит охватившее его возбуждение при виде двенадцатилетней кузины в короткой ночнушке и трусиках, из-под которых выглядывали лобковые волосы. Но я сказал, что он точно так же возбудился бы и при виде кинозвезды Рейчел Уэлч или любой другой взрослой женщины в аналогичном на­ряде. Но, в отличие от ситуации с двенадцатилетней девочкой, при встрече с Рейчел у него не хватило бы смело­сти обратиться к ней. Это скорее говорит о степени его социальной неумелости, чем о какой-то выраженной педо­филии.

«Если бы это было заранее обдуманным половым преступлением, то Макгоуэн разъезжал бы по окрестностям в поисках подходящей и совершенно незнакомой жертвы. Но он-то набросился на неожиданно возникшую у его две­рей беззащитную девочку». Я сказал, что даже не стал бы относить его к категории сексуальных маньяков. Осуж­денного возбуждали не столько маленькие девочки, сколько власть и могущество. «Я не рассматриваю его как ти­пичного педофила. Поскольку, если он выйдет и столкнется с какими-либо трудностями и препятствиями на своем пути, это не обязательно выльется в изнасилование другого семилетнего ребенка. Жертвой может стать кто угодно еще, но ярость останется неизменной».

Я припомнил дело Джека Генри Эббота - уголовника-рецидивиста и убийцы, который большую часть своей жизни провел за решеткой. Узнав о том, что писатель Норман Мейлер собирается писать о Гэри Гилморе, первом преступнике, казненном в США после восстановления смертной казни, Эббот начал снабжать его реалистическими описаниями тюремной жизни. Впечатленный этими письмами, в которых был заметен незаурядный литературный талант, писатель помог заключенному издать книгу воспоминаний под названием «Во чреве зверя». Книга получила положительные отзывы, а Мейлер начал общественную кампанию за выход Эббота на свободу. Он посчитал, что такой тонко чувствующий и проницательный человек должен был полностью исправиться. Несмотря на сомнения тюремных властей, в 1981 году Эббота выпустили по УДО. Он отправился в Нью-Йорк, где Мейлер и его семья за­нялись его трудоустройством и адаптацией к жизни на свободе.

Спустя шесть недель после выхода из тюрьмы Эббот ужинал в компании двух женщин в одном из кафе Гринич- Вилледжа. По пути в туалету него произошла стычка с официантом по имени Ричард Аднан, который был начинаю­щим актером и приходился зятем хозяину кафе. Мужчины продолжили выяснение отношений на улице, и Эббот за­резал Аднана.