Книга Дорогая буква Ю - Игорь Шестков

Перед приходом зимы — природа тут застывает. Засыпает, как медведь. Перед сном хочется подумать и поговорить о вечности. О беспредельности. О мире без нас.

О покое.

Об уходе без бессмысленных укоризн.

Прах — в прах.

Свет — в свет.

Вода — в воду.

Деревянная колонна. Ястреб. Волк. Медведь. Змей.

Объяснили аборигены — это не идол, а рассказ в лицах.

В масках.

Путешествие по реке Танане мы начали с посещения ресторана и сувенирной лавки.

Из лавки был хорошо виден наш колесный корабль, который слишком красив и велик, чтобы его фотографировать.

А раньше по Танане возил туристов маленький кораблик.

Плывем. Смотрим на окрестности. Хорошо.

Лес успокаивает. Елочки лечат хвойным запахом.

Склон горы умиротворяет. Одним своим склонением.

Что-то было и сошло постепенно на нет…

Остался только прочерченный в пространстве невидимым пальцем уход.

Примирение.

Забвение.

Мир тебе, река.

Слева, на обрыве, — вилла местного судьи…

У судьи губа не дура…

Можно порыбачить.

Можно и о вечности подумать.

И о пожизненных сроках для убийц.

Странно то, что и в этом холодном крае есть преступность.

Казалось бы, людей тут мало — надо и можно любить друг друга.

Помогать…

Терпеть…

Нет. Люди и тут, перед вратами ледяной вечности, завидуют, оскорбляют, воруют, ревнуют, дерутся, убивают.

Хорошо, что есть полиция и судья.

Там, на вилле, над обрывом.

Танана — приток знаменитого Юкона. Мощная величественная река.

Течет параллельно несколькими руслами, переплетающимися, расходящимися, сливающимися. Коварная, опасная, холодная река.

Отмели ее часто превращаются в зыбучие пески.

Вечная мерзлота не позволяет корням деревьев уходить глубоко в землю. Елочки на Аляске худенькие, жиденькие. Чуть что — падают.

Как первоклассницы на коньках.

Нас водили в хижину индейца.

Шкуры и черепа.

Медведей жалко.

Каждый год в Америке убивают не то 40 000, не то 20 000 медведей.

Охотники.

Мрази.

Жалко и лося.

Выглядит лосиный череп с рогами — монументально.

Как будто кошмарный марсианин раскрыл свою жуткую пасть.

На горизонте — вершины Аляскинского хребта.

Бирюзовый мир.

Мне хорошо на Аляске.

Не только потому, что повидал маму, отчима и поглядел на удивительную природу.

Люблю просторы.

Я — старый летун, люблю летать в голубом поднебесье и смотреть на Землю.

Самолеты терпеть не могу — они вонючки. В них душно.

А тут, на просторе, можно подышать…

Тут понимаешь, как мелка и суетна жизнь.

Мышиная беготня, амбиции, эгомания.

Горы на горизонте.

До них от Фэрбенкса километров семьдесят.

Выходишь из дома — и перво-наперво бросаешь взгляд на горы.

Хорошо ли видны?

Порозовели?

Везде ли снег лежит?

Аляска.

Ясность.

Одиночество.

Танана.

Хочу побыть пару миллионов лет горой в Аляскинском хребте.

Видеть только небо и елки.

Возвращаемся в Фэрбенкс.

Наглотались свежего воздуха.

Насытились пространством.

Напились голубизны вечности.

Мой отчим-профессор — в университет.

А я с мамой побеседую за жизнь.

Поговорим об оставленной много лет назад Москве.

Очень хочется горячего кофейку попить.

Со сливками и черным шоколадом.

Озеро недалеко от аляскинского университета.

Лучше всего об озере написал Торо.

Почитайте, не ленитесь, «Уолден или жизнь в лесу».

После русской литературы — как глоток свежего воздуха.

Озеро.

Так и тянет в воду.

Вспоминали с мамой чудесные озера Эстонии.

Отепя.

Отдыхали там от страшной Москвы.

Хорошо, что этот народ оторвался от России.

Может, поживет спокойно несколько десятилетий.

Пока новая заварушка не началась.

Озеро.

Решил все-таки влезть, хоть по колено.

Попробовал воду — лед.

А дно — черная грязюка.

Засосет с концами.

Отошел.

Красоту лучше со стороны наблюдать.

Как женщину.

В Денали

Дорога в национальный парк Денали перекрыта.

Почему?

Загадка мироздания.

Залетевшая из глубин галактики черная дыра?

Десант марсиан?

Оленьи стада?

Может быть — элементарно — пробка из-за слишком интенсивного движения?

Ну да, конечно, пробка… на пути из Фэрбенкса в Денали мы повстречали машин десять.

А может и пять.

Позади нас стоял ФОРД.

Люблю старинные машины, не позже семидесятых. Что-то в них есть настоящее. А современные — как и кино и искусство и музыка и литература — мыло!

Как-то все замылилось.

Прокисло.

Потеряло смысл и формат.

Мы не заметили, что потеряли что-то важное.

Потеряли. Выронили. Или проворонили!

Самое важное.

И покатили налегке по мыльной колее…

Фотографирую из машины. Ведет ее мой отчим. Мы едем на юг.

Дороги в Аляске хороши. Вроде, губернатор постарался. Содрал с материка немеренную деньгу. Но не украл, а дороги построил.

Камни, река, лес, горы.

Что еще надо?