Книга Красная королева - Хуан Гомес-Хурадо

– Серийный убийца. Это было в Севилье несколько лет назад. Когда мы его поймали, на счету у него были три жертвы. Эта третья, но все убийства были друг на друга похожи. Убийца был хозяином придорожной закусочной в Эсихе.

– Как же, Ножничный Убийца. Помню-помню. То есть это ты его поймала? – спрашивает Джон, внезапно проникаясь уважением.

В ответ Антония загадочно улыбается, будто Мона Лиза.

– Со времен института у него были судимости за сексуальное насилие и жестокое обращение. Ужасные истории, и тем не менее он оставался на свободе.

– До тех пор, пока этот ангелочек не решил поднять планку.

– Он был хитрым типом. Заметал следы насколько это было возможно и поэтому сумел перейти от первой жертвы к последующим. Если в Испании не так много серийных убийц, так это потому, что большинство из них допускают ошибки и их ловят, прежде чем они переходят к жертве номер два. Этот был умен. И тем не менее посмотри на этот снимок.

– Кошмар.

– Полный хаос. Когда он добивается объекта своих желаний и наслаждений, его охватывает неистовость. Порезы на ее теле сделаны неровно: он явно колеблется, прежде чем вонзить в нее ножницы. А когда дело сделано… его терзает чувство вины и угрызения совести.

– И поэтому он накрывает ей лицо, – говорит Джон, показывая на фотографию.

Антония дотрагивается до руки доктора Агуадо. Та снимает наушники и вопросительно смотрит.

– Будьте добры, покажите нам на экранах фотографии с места преступления.

Судмедэксперт кивает и щелкает мышкой. Секунду спустя на всех семи тридцатидюймовых мониторах, покрывающих одну из стен МобЛаба, начинается слайд-шоу из фотографий, сделанных Агуадо. Гостиная, комнаты и, разумеется, диван с сидящей на нем жертвой.

– Что ты видишь? – спрашивает Антония.

– Нет ни чувства вины, ни угрызений совести.

Антония замолкает. Ее взгляд застывает на фоторяде – только зрачки перескакивают с одной фотографии на другую. Джон терпеливо ждет, но при этом чувствует, что что-то не так. В глазах Антонии вновь появился тот самый дрожащий блеск, как тогда, когда она осматривала труп, сидя на корточках в гостиной.

– С тобой все в порядке?

Спустя целую вечность Антония, кажется, наконец слышит вопрос Джона. Но отвечает она на другой вопрос – тот, что задает себе сама.

– Это все сделано специально, – говорит она. – Это все не из-за…

Она говорит все медленнее и постепенно замолкает на середине фразы.

Как будто батарейки сели, думает Джон.

Доктор Агуадо тут же оказывается между ними и что-то протягивает Антонии. Та отстраняет ее руку.

– Нет. Мне надо подумать.

– Так будет легче.

– Я сказала нет. Уходите.

– Сеньора Скотт…

– Я сказала уходите, – говорит Антония твердым, царапающе-резким голосом. Словно алмазом по стеклу.

Доктор Агуадо встает и от явной неловкости принимается разглаживать складки на джинсах и вытягивать рукава свитера.

– Пойду узнаю, нужна ли Ментору помощь.

Джон дожидается, пока она выйдет из фургона, и только тогда придвигает свой стул вплотную к Антонии.

– Ты сказала, что все это сделано специально.

Антония смотрит на него, и по ее взгляду видно, как сложно ей облечь мысли в слова.

– Сам мальчик тут ни при чем. Это все затевалось ради другого. Ради власти.

– Власти? В каком смысле – власти?

– Убийца считает, что он все продумал. Но он ошибается. Он нам оставил два… два…

– Два чего?

Антония опускает голову. А когда вновь поднимает взгляд на Джона, по ее щекам катятся крупные слезы.

– Мне очень жаль. Я думала, что смогу. Но я не могу.

С этими словами она встает и выходит из фургона.

15

Самолет

Это всего лишь точка на утреннем небе.

Бомбардье «Глобал Экспресс 7000» вылетел из аэропорта Ла-Коруньи еще затемно, а снижение по направлению к Мадриду по плану должно начаться, как только рассветет. Впрочем, хозяин самолета – он же единственный пассажир на борту – увидит солнце в иллюминаторе раньше, чем жители испанской столицы.

– Сеньор, осталось две минуты, – сообщает ему по интеркому пилот.

Рамон Ортис не отрывает взгляд от бумаг, которые ассистент передал ему на трапе: там отчет о продажах за вчерашний день, проблемы с открытием нового магазина в Сингапуре и другие менее значительные вопросы. Он не может за всем следить, как ему хотелось бы, однако при этом он пустил слух – в который сам же затем поверил – будто ни одна, даже самая мелкая деталь не ускользает из-под его контроля. Ему нравится внезапно появляться в своих магазинах или неожиданно туда звонить, просить позвать менеджера (чье имя ему сообщают заранее) и затем болтать с ним обо всяких пустяках. Он знает, что тот расскажет потом об этом всем своим коллегам. Чтобы создать миф, много не надо.

К своим восьмидесяти трем годам Ортис преодолел длинный путь от сопливого мальчишки, который, чтобы добраться от школы до дома, проходил пять километров по заснеженной дороге, неся ботинки в руках, – лишь бы не испортить. Потому что других не было.

Путь от жесткой кожи тех ботинок до мягкой обивки из кордована, покрывающей сиденья его частного самолета, занял немало дней. Рамон оценивающе проводит ладонью по подлокотнику, впрочем, не без некоторой неловкости. Обивка превосходна, сомнений нет. И все же чрезмерная роскошь – даже после стольких лет – все еще остается ему чуждой. Как будто все это ему одолжили. Это его дочь Карла настояла на том, чтобы обить сиденья именно этой кожей, чтобы они были как диван «Честерфилд», который до сих пор стоит у него дома вот уже сорок лет – со времен открытия его первого магазина.

Рамон недовольно поморщился, когда узнал, что к счету за самолет в тридцать пять миллионов евро должны прибавиться еще сто тысяч. Но с Карлой спорить бесполезно. У нее на все один ответ:

– Ладно-ладно, ты станешь самым богатым человеком на кладбище.

И так, конечно, и будет. Вне зависимости от того, где его похоронят.

– Одна минута, сеньор, – говорит пилот.

Рамон дал ему указание всегда сообщать о восходе солнца. Он не хочет пропустить этот момент, будучи полностью поглощенным работой. Пилот, конечно, использует маленькую хитрость: самолет слегка набирает высоту, чтобы предсказание исполнилось с точностью до секунды. Таково еще одно преимущество самого богатого человека на земле (пока он еще на ней, а не под ней): возможность выбирать момент рассвета.

Он снимает очки для чтения, оставляя их висеть на шейной цепочке, и откидывается на спинку кресла, готовясь к зрелищу. Однако его тут же отвлекает вибрация на столике из красного дерева. Звонит его личный мобильный телефон, который подключен к вай-фаю благодаря бортовому устройству спутниковой связи. Дополнительные пятьдесят тысяч евро расходов и плюс к этому – пятьдесят евро за минуту разговора. Еще одна трата, на которую он согласился.