Книга Запретный плод - Сьюзен Джонсон

— Слишком цинично, монсеньор де Век, — смеющиеся глаза Дейзи поддразнивали, а ее страстное тело было рядом и манило к себе. Этьену казалось, будто они встретились после долгой разлуки, а не оторвались друг от друга минуту назад.

— Мне нравится ваша кровать. Это была очень большая шикарная кровать из светлой березы.

— Мне тоже. И раз мы так сходимся во вкусах, то при более близком рассмотрении я, может быть, заинтересую вас еще больше? — его усмешка была нарочито хищной. Дейзи громко рассмеялась.

— Вы даже слишком хороши собой, — ответила она с ложным укором. Физически он был настоящим совершенством. Тип, вызывающий зависть у других мужчин и заставляющий женщин верить в то, что их молитвы наконец дошли до Бога.

— Вам, мадемуазель, тоже жаловаться не на что. Наверняка, с самого детства все мужчины были у ваших ног.

— Вы не желаете присоединиться к ним? — она не только дразнила его, но и испытывала свое влияние и тешила женское тщеславие.

Она слишком совершенна, думал герцог, глядя на стоящую перед ним совершенно нагую женщину. Такая экзотическая, такая привлекательная и очень уверенная в своей необычной красоте.

— Какнибудь в другой раз, — он смотрел на нее чуть прикрыв глаза, тем самым, знакомым ей, сардоническим взглядом, присущим лишь герцогу де Век.

— Вижу, что у вас было слишком много докучливых женщин, — понимающе кивнула Дейзи. — Извините. Это была всего лишь шутка.

Вероятно, я слишком много себе позволяю, решила она.

— Тогда, может, вы желаете, чтобы я преклонила колени перед таким совершенством. Я могу, я совершенно не гордый человек.

Поразительное заявление в устах дочери Хэзэрда Блэка, женщины, которую весь мир считал гордячкой.

— Нет.

Он чувстовал себя не в своей тарелке, словно нахлынуло слишком много не особенно приятных воспоминаний.

— Если вы не улыбнетесь, то я никогда больше не буду с вами махаться.

Это шокирующее заявление заставило таки его улыбнуться.

— Никогда больше не выражайтесь так при мне.

— У меня три брата, — сказала она так, будто это объясняло ее грубость.

— Ладно, ничего страшного. Забудем, — небрежно сказал герцог. Честно говоря, уже много лет его ничто не шокировало.

— Ну а теперь, так как я улыбнулся, думаю, что мы готовы осуществить ваше очаровательное предложение.

Шутя он толкнул ее на кровать и сам последовал за ней на хлопковое покрывало. Солнце удлинило тени после полудня и окрашивало комнату золотистым цветом. Дейзи лежала на белом покрывале. Темные шелковистые волосы рассыпались по подушке, все ее чувства светились в огромных глазах, маленький рот был соблазнительно приоткрыт. Ее золотистая кожа была такой прекрасной, а тело страстно горячим, как вечерний воздух в районе египетских пирамид. Какая романтическая аналогия, иронично, но чуть растерянно подумал герцог. Он нагнулся, чтобы поцеловать Дейзи, потому что область страсти и чувственности была ему знакома намного лучше, чем романтика. Его губы коснулись ее упоительно и нежно и в то же время требовательно и властно, так что она почувствовала глубоко внутри себя чтото горячее, яркое, подобное расплавленному золоту. Дейзи пылко поцеловала его в ответ и прошептала:

— Пожалуй, я останусь у вас на денекдругой. Он улыбнулся.

— У меня такие же намерения, — ответил он лениво, не желая нарушать магию момента. — Так что можете сделать заказ моему повару. Что желаете на ужин?

— Я не совсем это имела в виду, — объяснила она. — У вас есть какието планы?

— Ничего более важного, чем провести день с вами в кровати.

— Ну наконецто я заманила вас на кровать, — произнесла она, делая ударение на последнем слове.

— Да, — сказал он, — вы добились своего, — как будто чувствуя пророческий смысл в сказанных между прочим словах.

Они занялись любовью в «запретной» кровати, и он подумал, что повод для нарушения его «святыни» был достойным. Дейзи напомнила ему о смехе и юности, о возрождении искренних чувств, о существовании которых он забыл.

Много позднее она заснула в его объятиях, истощенная избытком чувственности такой силы, которой до этого никогда не испытывала. Он же не спал. Дни и ночи Этьена довольно часто были перегружены физически, такого рода усталости он не замечал. Но на этот раз он был просто переполнен удоволетворением. Он подумал о том, что теперь не надо беспокоиться, чем занять себя, дабы избежать светской скуки. На два дня он исчезнет из деловой жизни, но это, в общемто, не имело значения. Вечером он вроде бы должен присутствовать на рауте, посвященном наступающему празднованию дня рождения короля, — день, выделенный им для семьи, но это тоже теперь не имело особого значения.

Когда позднее его слуга поднялся наверх, постучал и слегка приоткрыл дверь, чтобы узнать, что герцог закажет на ужин, он неподвижно замер на пороге, уставившись на женщину в кровати. Герцог отправил его. Он поговорит с Франсуа и закажет ужин, когда Дейзи проснется. Так как он никогда не привозил в Кольсек женщин, то не хотел смущать Дейзи тем, как слуги будут глазеть на нее. В отличие от парижской прислуги, у которой и мускул не дрогнул бы при любой ситуации, сельские нравы были попроще.

Когда Дейзи проснулась, он предложил ей умыться, затем коечто на выбор из своей одежды и сошел вниз, чтобы уведомить Франсуа и сообщить на кухню, что у него сегодня ночью гость. Он также вежливо объяснил им, что это не простая женщина и обращаться с ней надо с максимальным уважением (кстати, на кухне это уже обсуждалось в течение часа). Герцог обговорил меню, на его взгляд, приемлемое для Дейзи, и ушел наверх.

Ужин был воплощением мечты. Маленькая обеденная комната была вся в зажженных свечах. Кухарка превзошла сама себя, стараясь угодить мадемуазель, довольная, что у хозяина сегодня вечером есть компания и он не скучает, как обычно, один. Оба слуги стояли у дверей и потихоньку улыбались друг другу. Хозяин и эта женщина, одетые только в халаты, были явно влюблены. Они держались за руки над маленьким столом, улыбались друг другу, смеялись. Он кормил ее, затем она его, потом они целовались и опять улыбались.

Герцог и Дейзи заснули в объятиях друг друга. Они проснулись утром посвежевшие, и герцог доказывал Дейзи, какое это удовольствие — поплавать в реке. Он прыгнул в воду с балкона, проплыл некоторое расстояние и улыбнулся, приглашая ее в воду. Она некоторое время колебалась, затем последовала за ним в синезеленую гладь. Ее детство прошло в лагере рядом с рекой и горными озерами, плавала она прекрасно.

Они плавали и обдавали друг друга брызгами, целовались и резвились, как юнцы, вырвавшиеся из школы на свободу. Затем они любили друг друга на зеленой лужайке.

Он был без ума от нее. Увлечен так, что это начинало всерьез беспокоить, но он не мог насытиться ею.

Дейзи говорила себе, что ей понятно теперь, почему женщины обожали его. Он был выше всяких сравнений.