Книга Берия. История легенды - Екатерина Мишаненкова

Мама была очень подавлена случившимся, и у них с отцом состоялся тогда тяжелый для обоих разговор. Вавилова очень любили люди, работавшие вместе с мамой, и хотя большинство прекрасно понимали, что арестовал и осудил академика не отец, ей конечно же психологически было тяжелей, чем кому-либо. Естественно, и он был раздосадован, сказав тогда:

– Ты ведь знаешь, что я могу влиять на какие-то отдельные вещи, но отменить приговор Верховного суда даже нарком не может. То, что мог, я сделал, ты ведь знаешь, Вавилова не расстреляли. К сожалению, Нина, таких судеб еще очень и очень много…»

Разумеется, в мемуарах Серго отец никогда ни в чем не виноват, а мать и вовсе практически святая, поэтому я бы отнеслась к его словам с серьезной долей скепсиса, если бы подтверждение не пришло с другой, не менее заинтересованной стороны. Сын Николая Вавилова – Юрий – много лет положивший на расследование дела против своего отца, главную роль в помиловании тоже отвел именно Берии: «Берия подписал приказ на арест отца и тот же Берия предотвратил его расстрел, – рассказывал он в интервью «Казахстанской правде» в 2006 году. – Берия еще в Москве присылал своего представителя к отцу и обещал предоставить ему работу по специальности».

Трудно сказать, многое ли тут зависело от Нино, но как минимум она была полезным посредником между Берией и учеными, защищавшими Вавилова, – потому что ей он мог доверять, а в то время и в той ситуации это было едва ли не самым важным фактором.

После ареста Берии

После того как 26 июня 1953 года бывшие соратники под руководством Хрущева сняли Берию со всех постов, арестовали его и обвинили в шпионаже и стремлении захватить власть в государстве, для Нино началось самое тяжелое в ее жизни время. Ее сначала посадили под домашний арест, потом арестовали уже по-настоящему, и следующий год она провела в тюрьме, упорно отказываясь давать какие-либо показания против мужа.

Она выдерживала сильное психологическое давление и физический дискомфорт в крайне неудобной (намеренно) камере. Первое время она, по-видимому, надеялась, что кто-то из старых друзей и соратников ее мужа поможет им, писала письма руководителям Советского государства, просила о встрече, просила за своего сына Серго… Что касается мужа, то все обвинения против него она упорно отрицала и твердо заявляла, что готова разделить с ним любую участь.

Письмо Н. Т. Берия Г. М. Маленкову

от 29 июня 1953 г.

Председателю Совета министров СССР

Г. М. Маленкову

Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву

Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову

Зам председателя Совета министров СССР В. М. Молотову

Зам председателя Совета министров СССР Л. М. Кагановичу

От Нины Теймуразовны Берия

Три дня тому назад забрали моего сына с семьей, и я ничего не знаю о них. Я осталась одна, потому что мне сказали, что Л. П. Берия задержан по распоряжению правительства.

Я член КПСС, имею высшее образование (кандидат с/х наук), политически грамотна и больше тридцати лет являюсь супругой Лаврентия Павловича Берия. Как и все советские люди, я считаю, что Л. П. – ваш соратник и друг в деле строительства коммунизма и в борьбе против внешних врагов и их агентов внутри нашего государства. На этом основании я разрешаю себе обратиться к Вам с просьбой – уделить мне полчаса, с тем чтобы вызвать меня и поговорить со мною. Я не глупый человек и потому беру на себя смелость заверить Вас, что, прожив с Л.  П. тридцать лет под одной крышей, деля с ним человеческие радости и горе, я его хорошо знаю; знаю его человеческие слабости и поэтому хорошо понимаю, какое уязвимое место нашел враг и клеветник у него; поэтому, мне кажется, я могла бы внести кое-какую ясность в события, компрометирующие его. Прошу Вас, вызовите меня! Л. П. воспитывал меня в любви и уважении к Вам, и я могу о нем разговаривать только с Вами. У меня нет никого, я уже стара и долго выдержать это неведение я не могу!

Если Л. П. допустил какую-либо непоправимую ошибку, чем нанес ущерб Советскому государству, то тогда мне не о чем говорить, и прошу дать мне возможность разделить его судьбу, какова бы она ни была; меня ничто не может убедить в том, что он сознательно мог изменить ленинско-сталинским идеалам и принципам, и следовательно, и я должна понести соответствующее наказание.

Только прошу пощадить моего сына Сергея, который, как и подобает коммунисту, любит и уважает своего отца, пока он заслуживает этого. Сергей – молодой ученый, способный и образованный человек. Его знания (он доктор физико-математических наук и в совершенстве владеет ин языками) могут много пользы принести Советскому государству, особенно при его принципиальности и честности. Его взяли из дома без единой копейки (его трудовые сбережения и в том числе деньги, полученные за лауреатство и выполнение особых правительственных поручений, остались дома опечатанные). Жена его, не имеющая никаких трудовых навыков и слабая здоровьем, не может разделять эти бытовые трудности, тем более она сейчас на 7-м месяце беременности третьим ребенком. Если он в настоящее время отстранен и от работы, что составляло все содержание его жизни, он может пропасть.

Прошу Вас помочь ему в этот для него трудный период жизни, это первый и страшный удар, нанесенный ему жизнью; боюсь, выдержит ли он? Прошу как мать оказать ему поддержку. Ведь у вас тоже есть дети, жены, внучата, вы поймете, в каком я состоянии и простите меня за мою слабость!

Все это было бесполезно, участь Берии уже была определена (если он вообще был жив), а Нино и Серго требовались для того, чтобы подтвердить предъявленные ему обвинения в шпионаже и подготовке заговора с целью захвата власти.

Пытки или какое-то еще серьезное физическое воздействие к ней не применяли, но психологическое давление было огромное. Серго вспоминал: «Шесть или семь автоматчиков, офицер. Поставили к стенке, прозвучала команда. Кроме злости, уже ничего не осталось. Идиоты, говорю, вы – свидетели, вас точно так же уберут… Лишь позднее узнал, что весь этот спектакль был разыгран для мамы. Она стояла у окна тюремного корпуса – ее все это время держали в Бутырке – и все сверху видела. – Его судьба, – сказали ей, – в ваших руках. Подпишите показания, и он будет жить. Мама была человеком умным и понимала, что может случиться после такого «признания». Когда она оттолкнула протянутую бумагу, охрана оторопела. Для мамы это зрелище окончилось обмороком, а я тогда поседел. Когда охрана увидела меня, я понял по их лицам, что выгляжу не так. Посмотрел в зеркало – седой… Такая история…»

Из интервью Нино Гегечкори (1990 г.)

В июне 1953 года меня и моего сына Серго внезапно арестовали и посадили в разные тюрьмы. И только семью Серго не тронули – жена с тремя детьми осталась дома. Жену Серго звали Марфа, а ее девичья фамилия была Пешкова, потому что она приходилась внучкой Максиму Горькому. Сначала мы думали, что произошел государственный переворот или что-то наподобие контрреволюции и к власти пришла антикоммунистическая клика. Меня посадили в Бутырку. Каждый день меня вызывали на допрос, и следователь требовал, чтобы я давала показания против мужа. Он говорил, что народ возмущен действиями Лаврентия. Я категорически заявила, что никаких показаний – ни хороших, ни плохих – я давать не буду. После этого заявления меня больше не трогали.