Книга Навстречу дикой природе - Джон Кракауэр

В книге “Точка излома” Гленн Рэндалл пишет:

На несколько недель Уотермэн задержался в районе Горной хижины Шелдона – крохотной лачуги, притулившейся на Леднике Руфи в самом сердце массива. Кейт Булл, приятельница Уотермэна, также совершавшая восхождение в этой местности, отмечает, что он выглядел истощенным и менее осторожным, чем обычно. Он использовал передатчик, который одолжил у Клиффа [Хадсона], чтобы вызвать его и привезти на ледник еще припасов. Затем он вернул передатчик.

“Он мне больше не пригодится”, – сказал Уотермэн. Радио было его единственной возможностью попросить о помощи.

В последний раз Уотермэн был замечен первого апреля на Северо-западной развилке ледника Руфи. Он направлялся к восточному гребню Денали, напрямую через лабиринт гигантских трещин, что свидетельствует о том, что он даже не пытался избегать очевидных опасностей. Его больше никто не видел. Скорее всего, он провалился на тонком снежном мосту и разбился насмерть в одном из этих глубоких провалов. Спасатели целую неделю после исчезновения Уотермэна прочесывали с воздуха его предполагаемый маршрут, но не нашли никаких следов. Позже поверх коробки со снаряжением Уотермэна в Горной хижине Шелдона альпинисты обнаружили записку: “13.03.81 Мой прощальный поцелуй 13.42”.

Между Крисом МакКэндлессом и Джоном Уотермэном с неизбежностью стали проводить параллели. Криса также сравнивали и с Карлом МакКанном, приветливым рассеянным техасцем, который приехал в Фербэнкс во время нефтяного бума 70-х и нашел прекрасную работу на строительстве Трансаляскинского трубопровода. Ранним мартом 1981 года, когда Уотермэн отправился в свое последнее путешествие, МакКанн нанял самолет, чтобы доставить его на отдаленное озеро рядом с Колин Ривер, в семидесяти пяти милях к северо-востоку от Форта Юкон на южной оконечности Хребта Брукса.

Тридцатипятилетний фотограф-любитель, МакКанн сообщил друзьям, что основная цель поездки – съемка дикой природы. Он отправился на озеро, захватив пятьсот кассет фотопленки, длинноствольное ружье, винчестер, дробовик и четыреста фунтов провизии. МакКанн собирался остаться там до августа. Однако он почему-то не договорился с пилотом, чтобы тот отвез его обратно в город до начала осени, и это стоило ему жизни.

Столь невероятная промашка ничуть не удивила Марка Стоппеля, молодого жителя Фербэнкса, который работал вместе с МакКанном на трубопроводе перед отправлением долговязого техасца на Хребет Брукса:

“Карл был простецким дружелюбным парнем, его все любили. Он выглядел умником, но легко мог замечтаться, потерять связь с реальностью. Любил выпендреж и бурные вечеринки. Мог быть очень ответственным, но иногда поддавался импульсу ради бравады и стильности. Нет, я не удивлен, что Карл отправился туда и забыл договориться, чтобы его забрали. Но меня вообще сложно удивить. Немало моих приятелей утонули, было убиты или просто умерли весьма своеобразно. На Аляске ты привыкаешь, что вокруг творятся странные вещи”.

Поздним августом, когда дни укоротились, а ветер стал резким и осенним, МакКанн начал волноваться, почему за ним никто не прилетает. “Думаю, я должен был проявить больше предусмотрительности, договариваясь о своем возвращении. Но скоро все выяснится”, – записал он в своем дневнике, большие фрагменты которого были посмертно опубликованы в пятистраничном рассказе Криса Сэппса в “Фербэнкс Дэйли Ньюс-Майнер”.

С каждой неделей он все острее чувствовал приближение зимы. Когда запасы еды истощились, МакКанн горько пожалел о том, что выбросил все патроны в озеро, оставив себе лишь дюжину зарядов для дробовика: “Все время думаю о патронах, которые я выкинул два месяца назад. Эти пять коробок вечно мозолили мне глаза. Думал, что глупо было покупать так много (чувствовал себя как солдафон). … Умней не бывает. Кто бы знал, что они мне могут понадобиться, чтобы не умереть от голода”.

Затем, морозным сентябрьским утром, спасение, казалось, было у него в кармане. МакКанн охотился на уток с остатками своих патронов, когда тишину разорвало жужжание аэроплана, который вскоре пролетел у него над головой. Пилот, заметив лагерь, снизился и сделал пару кругов, чтобы получше рассмотреть. МакКанн безумно размахивал ярко-оранжевым чехлом от спальника. Самолет не был приспособлен для приводнения, но МакКанн был убежден, что его заметили и пилот, несомненно, вскоре пришлет за ним гидроплан. Его уверенность была так сильна, что он записал в дневнике: “Я прекратил махать после первого же круга. Надо было побыстрее упаковать вещи и подготовиться к свертыванию лагеря”.

Но самолет не прилетел ни в этот день, ни в последующие. Однажду МакКанн случайно посмотрел на оборот своей охотничьей лицензии и понял, почему. На маленьком бумажном квадрате была изображена азбука жестов для общения с пилотами с земли. “Помнится, я высоко понял правую руку и потряс кулаком, когда самолет зашел на второй круг, – записал МакКанн. – Это был радостный жест – как если твоя команда забивает гол”. К несчастью, как он узнал позднее, одна поднятая рука является общеизвестным сигналом “Все в порядке, помощь не нужна”. Сигнал “SOS, немедленно пришлите помощь” – две поднятые руки.

“Это объясняет, почему они, почти улетев, вдруг решили вернуться и сделать еще один круг, но я им не подал вообще никаких знаков (на самом деле, я, кажется, даже отвернулся), – философски рассуждал МакКанн. – Они, должно быть, решили, что я придурок”.

В конце сентября тундра покрылась снегом, и озеро замерзло. Запасы еды истощились, МакКанн пытался собирать шиповник и ставить кроличьи силки. Однажды он запасся мясом больного карибу, забравшегося в озеро и издохшего. К октябрю его организм уже переработал большую часть жира, и он стал замерзать долгими холодными ночами. “Наверняка кто-нибудь в городе должен догадаться, что если я до сих пор не вернулся, со мной что-то случилось”, – записал он. Но самолет все не прилетал.

“Это очень по-Карловски – предполагать, что кто-нибудь появится как по волшебству и спасет его, – говорит Стоппель. – Он водил грузовик, а потому имел на работе кучу свободного времени. Отсиживал задницу в машине, предаваясь мечтам – именно так в его голову пришла идея о поездке на хребет Брукса. Для него это было серьезной задачей – он провел добрую часть года, обдумывая ее, планируя, обсуждая со мной в перерывах, что лучше взять с собой. Но при всех тщательных планах он порой погружался в дикие фантазии.

К примеру, Карл не хотел отправляться на природу в одиночку. Поначалу его розовой мечтой было жить в лесах с какой-нибудь красавицей. Он западал как минимум на двух девчонок, работавших с нами, и потратил кучу времени и сил, чтобы уговорить Сью или Барбару или кого-то еще составить ему компанию, что было, конечно, чистой утопией. Этого просто не могло случиться. Я имею в виду, что в Седьмой насосной станции, где мы работали, на каждую женщину приходилось около сорока мужчин. Но Карл был чувак мечтательный, и до самого отлета продолжал надеяться, что одна из девчонок передумает и решит поехать с ним”.

Сходным образом, объясняет Стоппель, “Карл был из тех людей, которые безосновательно рассчитывают, что кто-нибудь, в конце концов, сообразит, что они в беде, и спасет их. Даже в шаге от голодной смерти он, вероятно, мечтал, что в последнюю минуту Толстуха Сью прилетит в голубом вертолете, набитом едой, и займется с ним бешеной любовью. Но его фантастический мир был так далек от реального, что никто не мог проникнуть в него. Карл просто становился все более и более голодным. Когда он все-таки сообразил, что никто не собирается его спасать, он иссох до такой степени, что сам уже не мог ничего предпринять”.