Книга Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

— Франц-Фердинанд был ранен в шею, — сказал он, сожалея, что при его рассказе присутствуют дочери. — Несколько секунд эрцгерцог продолжал сидеть, и генерал Потиорек сначала подумал, что тот не получил серьезного ранения, а затем увидел кровь, сочащуюся из его рта, и несколько минут спустя эрцгерцог потерял сознание.

— И больше не приходил в себя? — Зита широко раскрыла глаза от ужаса.

Алексий покачал головой:

— Нет. Потиорек говорит, что, когда герцогиня припала к мужу, тот сказал: «София, дорогая! Не умирай! Ты должна жить ради наших детей», а затем, когда граф Гаррак попытался его поддержать и спросил, испытывает ли он боль, эрцгерцог произнес слабым голосом: «Ничего. Ничего».

Все молчали. Никто не мог говорить. Наконец Зита спросила — А герцогиня? Что с ней?

Алексий побелел. Пересказывать подробности смерти эрцгерцога было достаточно тяжело, но говорить о том, как умерла герцогиня, — еще более тяжкое испытание. Стараясь по возможности сохранить самообладание, он сказал;

— Должно быть, она повернулась к эрцгерцогу, пытаясь защитить его, и пуля, пробив дверцу автомобиля и обшивку сиденья, угодила ей в крестец. Она умерла от потери крови. Врачи не сказали, но, вероятно, она умерла еще до того, как ее привезли в мэрию.

Зита опустилась на ближайший стул.

— Несчастные дети, — прошептала она. — Кто нам расскажет? Кто сообщит эту ужасную новость?

— Их наставнику послана телеграмма.

Алексий напрягся, и Зита, увидев выражение его лица, со страхом спросила:

— В чем дело? Почему ты молчишь? Есть еще убитые?..

— Убийца — серб. Боснийский серб, как и тот, что бросил бомбу. Я уже телеграфировал об этом в Белград. Одному Богу известно, что будет, когда случившееся станет общеизвестно.

Ни один серб в Сараево не избежит возмездия австрийцев, в том числе и мы.

— Но ведь мы должны уехать в Белград сегодня, как и собирались?

* * *

— Мы уезжаем немедленно. Чем скорее я доложу правительству о Гаврило Принципе, тем лучше.

— Принцип? — Катерина ухватилась за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. — Ты сказал, что имя убийцы Принцип?

Алексий кивнул, его ноздри сжались и побелели.

— Полиция сразу установила его имя, но больше ничего.

Стрелявшего зовут Гаврило Принцип, а того, кто неудачно бросил бомбу, — Неджелко Кабринович…

Раздался мучительный крик, и все повернулись к Наталье, которая без сознания медленно сползала на пол.

— Воды! Быстро! — крикнула Зита, бросившись к дочери.

Алексий поспешно наполнил стакан, забрызгав полированную поверхность буфета. Катерина оставалась на месте, продолжая держаться за стул. Ее мысли путались.

— Она приходит в себя, — облегченно всхлипнула Зита, когда веки Натальи затрепетали и она открыла глаза.

Алексий опустился перед ней на колено, просунул руку ей под плечи и поднял, прижав к себе.

— Выпей воды, дорогая, — взволнованно настаивала Зита, когда Алексий поднес стакан к губам дочери. — Тебе сразу станет лучше.

Наталья послушалась мать.

— Положи ее на диван, Алексий. — Зита начала понемногу успокаиваться. — Через несколько минут все будет в порядке.

Она потрясена этими ужасными подробностями…

— Нет, — неожиданно сказала Катерина, и родители удивленно посмотрели на нее. — Нет, — повторила Катерина, в то время как Наталья смотрела на нее широко раскрытыми глазами, умоляя не говорить больше ни слова. — Ее потрясли не только подробности смерти эрцгерцога и герцогини. Есть еще кое-что. — Катерина не сводила глаз с Натальи. — Ты сама должна рассказать об этом папе, — сказала она, зная, что у сестры нет выбора. Даже если Наталья не будет с ней потом разговаривать, она заставит ее признаться в дружбе с Принципом. — Ты обязана рассказать папе, — повторила Катерина. — Он должен знать.

Алексий пересек комнату с Натальей на руках и положил дочь на диван.

— Что именно я должен знать? — отрывисто спросил он. — Если вы собираетесь понапрасну тратить драгоценное время на пустяки, мне это очень не нравится. Сейчас для меня главное — как можно скорее составить доклад королю и премьер-министру…

— Это не пустяки, папа. — Катерина продолжала смотреть на Наталью, которая взглядом молила ее простить и поддержать. — Наталья знакома с молодым человеком по имени Гаврило Принцип. Он боснийский серб и…

Алексий посмотрел на охваченную ужасом Наталью, и кровь отхлынула от его лица.

— Боже правый! — прошептал он. Казалось, Алексий внезапно состарился. — Боже правый!

— Как? — энергично вмешалась Зита. — Как Наталья могла знать этого негодяя?

Наступила тишина. Катерина не спускала глаз с сестры. Наконец, поняв, в какое ужасное положение она поставила отца, Наталья сказала дрожащим голосом:

— Он учился в Белграде, мама. Я встретилась с ним в Консерватории и…

— Ты видела, как он стрелял в эрцгерцога? — резко прервал ее отец. — Ты его узнала?

Она кивнула:

— Да, я…

— Ни слова больше! — Алексий с ужасом осознал, какие последствия возможны для его жены и дочерей, но тут же снова взял себя в руки. — Ни слова больше, пока есть хоть малейшая вероятность того, что нас могут подслушать. Я уже распорядился, чтобы наш багаж погрузили в автомобиль. Никаких разговоров на эту тему, пока мы не окажемся в безопасности в Сербии.

Понятно?

* * *

Они покинули отель фактически незамеченными. Поезд Василовичей, готовый отправиться уже час назад, стоял под парами на вокзале Илидцы со спущенными шторками на окнах.

До тех пор пока они не пересекли границу и не оказались в Сербии, Алексий не касался волнующей всех темы. И вот теперь, сидя в салон-вагоне, он обратился к Наталье:

— Расскажи все, что ты знаешь о Гаврило Принципе, и все до мельчайших подробностей о твоем знакомстве с ним.

Наталья сложила руки на коленях.

— Я познакомилась с Гаврило и Неджелко в Консерватории, — начала она с несчастным видом.

— С Неджелко? — Алексий думал, что уже пережил все потрясения, однако оказалось, что это еще не конец ожидавших его ударов. — С Неджелко Кабриновичем?

Наталья кивнула, и Зита, застонав, прикрыла лицо руками.

— Они мне понравились, — продолжила Наталья с искренним простодушием. — Они с таким воодушевлением говорили о борьбе за объединение южных славян и…

— Они обыкновенные террористы! — воскликнул Алексий. — Подрывные элементы! Подонки!

Лицо Натальи сделалось непроницаемым. Несмотря на случившееся, она не считала своих друзей подонками. Она напряглась, подыскивая подходящие слова, чтобы правильнее их описать.