Книга Невеста со скальпелем. Книга 1 - Мстислава Черная

Я тяжело вздохнула:

— Благодарю, Ён.

— Не стоит, — качнул он головой. — Я бы… хотел поддержать вас.

Продолжать разговор было бессмысленно, и я встала, собрала в корзину грязную посуду. Я хотела уйти, вернуться к книгам, посидеть в тишине, но няня меня остановила:

— Мили, проводи? — голос няни был тише обычного, а взгляд обрёл необычайную пронзительность.

Я подчинилась и даже выдавила улыбку. Няня, впрочем проигнорировала.

Тяжело опираясь на мою руку, няня с трудом добрела до своего будуара, грузно опустилась в первое попавшееся кресло, откинулась на спинку. Некоторое время она сидела, прикрыв глаза, и восстанавливала дыхание.

— Няня, к чему была спешка? — беспомощно спросила я.

Она покачала головой:

— Зачем ты зовёшь меня так. Кто ты? Ты кто угодно, но не Мили. Где моя девочка?!

У няни задрожали губы, но она справилась, выпрямилась, стиснула подлокотник. Я видела её непримиримый взгляд, и я невольно вздрогнула под этим взглядом, первой отвела глаза. Моя секундная слабость была красноречивее любых слов.

— Нянюшка, я не понимаю. Это я, Мили. Посмотри на меня.

Няня смотрела и кривила губы.

— Лицо моей девочки, ни одного изъяна в облике, верно до последней чёрочки.

— Тогда о чём ты, няня?

— Моя девочки была нежной, доброй, безобидной, а ты зла и свирепа. Ты… Моя Мили не не могла бы говорить так, как ты! Другие фразы, другие мысли, смелость. Другой поворот головы. Мили никогда не скалилась!

Я терпеливо молчала, позволяя женщине высказаться.

Вариант рассказать правду я не рассматривала всерьёз. Я поклялась беречь няню, и это не то обещание, которое можно нарушить. Данное слово в принципе следует держать, но сейчас мною двигало не столько благородство, сколько корысть — кто знает, что случится с моей душой, если я оступлюсь.

Открыть пожилой женщине, что девушка, которой она отдавала всю себя — веред в чистом виде. Что она будет делать, если узнает, что смысл её существования разрушен?

— Няня, я всё ещё не понимаю. Разве я делаю что-то плохое?

Симпатий к женщине у меня поубавилось.

Удобно предъявлять претензии мне. Как насчёт того, чтобы проявить инициативу чуть раньше? Как барона слушаться, она в первых рядах! Пусть она боялась тайно брать Мили на прогулки в город, но по крайней мере, она должна была рассказывать о мире, о стране, учить, заставлять читать книги, готовить к будущему. А она! Откупалась от деточки шёлковыми нитками. Сидит ребёнок с неразвитым интеллектом, иголкой в ткань тычет, не бунтует, не плачет — благолепие. Наверное, тратя последние серебрушки на шёлк, няня становилась в собственных глазах образцом щедрости и жертвенности. По-настоящему позаботиться о благе — увы, не для неё.

— Где Мили? — няня чуть повысила голос.

— Я здесь. Это я, няня.

Няня всхлипнула.

— Нянюшка, ты же видела и единорога, и жрицу Тишины Лета. Носитель жизни отметил меня и стал моим спутником. Меня коснулась небесная удача. Да, я стала другой. Но я это я.

Няня моргнула. Казалось, я выдернула из неё стержень. Плечи опустились, няня сгорбилась, опустила голову, избегая смотреть на меня. Я присела на диван, сохраняя между нами небольшое расстояние. Я не хотела давить.

— Няня, когда я возвращалась с корзинкой черники, в лесу со мной произошло чудо. Я действительно стала другой. Я стала способной выжить и позаботиться о нас обеих. Это было моё самое сокровенное желание — защитить тебя. Небеса услышали. Но я по-прежнему помню, как ты обнимала меня, когда я плакала после маминых похорон, и как обещала склеить разбитую мачехой шкатулку, но вместо этого купила такую же новую. Я распознала подделку, потому что у неё не было на дне царапины, и устроила безобразную истерику. Спасибо, нянюшка, что пыталась меня утешить. Я помню, как ты приносила мне шоколадные шарики.

— Канарейку тоже помнишь?

Я напрягла память.

— Со сломанным крылом? Помню. Я к ней привязалась, но однажды не нашла в клетке. Ты обещала, что она вылечилась и улетела. Ты соврала, да? Сестра или мачеха?

— Ты помнишь, — няня больше не возражала, не требовала ответа.

— Да.

— Мили, посиди со мной немного?

Она признала!

— Конечно, — улыбнулась я. — Я не должна была бросать тебя. Прости. Устроим день воспоминаний?

Я придвинулась ближе, и няня не выказала никакого беспокойства — хороший признак. Я продолжала перебирать воспоминания, няня кивала, улыбалась.

— Мили, — вдруг перебила она, когда я заговорила о вышивке, — ты ведь ещё хотя бы полчасика со мной проведёшь?

— Няня, я останусь с тобой до ужина. А хочешь, я расскажу тебе на ночь сказку? Как ты мне когда-то, только теперь я тебе?

Няня рассмеялась:

— Мили, принеси из спальни бежевый свёрток? В нижнем ящике комода.

— Секунду.

Бумажный пакет, накрест перетянутый бечёвкой, нашёлся там, где няня и сказала. Я вернулась в будуар и протянула свёрток няне, но она попросила открыть. Потянув за «хвостик», я растянула узел, смотала бечёвку. В бумаге меня ждал набор. Пяльце, несколько хлопковых салфеток, подушечка с иголками, напёрсток, разноцветные шёлковые нитки.

— Я хотела подарить тебе это на праздник Перелома года, но отдам сейчас. Мили, вышей для меня незабудку. Вышивка займёт не больше получаса.

— Нянюшка…

— Если Небесам было угодно изменить твою личность, я приму это. Я поверю, что манера двигаться отражает характер. Но Небеса не могли отнять у тебя память пальцев. Прости старуху, но прямо сейчас на моих глазах вышей для меня незабудку, иначе я отказываюсь тебя признавать.

Ёжики святые, я не умею вышивать! Тем более шёлком.

Глава 17

Няня смотрела выжидательно.

Я потянулась к пяльцу. Натянуть салфетку — это то, с чем я справлюсь. Дальше… Я смогу обмануть отца, мачеху, но не няню Милимаи. Должна ли я сказать правду? И есть ли другой выбор? Для меня в конечном счёте всё упиралось в клятву. Беречь… Пожалуй, выбрать из двух зол наименьшее будет лучшим решением.

Я взяла ощерившуюся иголками подушечку, повертела. Иглы отличались размером, толщиной и даже формой ушка. Пальцы ничего не подсказали, поднимать пласт воспоминаний, касающихся вышивания, не хотелось, да и смысла не было. Я выдернула иглу наугад, покрутила.

Пять голубых лепестков, жёлтая серединка. Я выбрала светло-синюю нить, оторвала от катушки и далеко не с первого раза попала в ушко. Няня наблюдала за мной, и её губы подрагивали.

— Разве ты не знаешь, что вы обе были обречены? — резко спросила я.