Книга Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге

В январе 1913 года начальник Генерального штаба добился назначения подполковника Ойгена Штрауба военным атташе в Швеции, Норвегии и Дании с резиденцией в Стокгольме, которому было поручено осуществлять наблюдение не только за шагами, предпринимавшимися Россией в этих странах, но и за находившимися в Стокгольме и Копенгагене русскими шпионскими центрами.

Между тем из-за отказа 28 января Болгарии соблюдать достигнутое перемирие и несмотря на прошедшую конференцию война была продолжена.

Переданное подполковником принцем Готтфидом Хогенлойе русскому царю послание, собственноручно написанное кайзером Францем-Иосифом, принесло некоторую разрядку в отношениях с Россией. Однако главные разведывательные пункты в Галиции, Будапеште и Германштадте, отслеживавшие ситуацию в Московском и Одесском военных округах, продолжали докладывать о проводившейся в них подготовке к войне.

Особым предметом нашего внимания стала тогда Албания, границы которой были, пожалуй, единственным вопросом, обсуждавшимся на конференции послов, и где из-за прокладки этих границ разгорелись жаркие баталии между Россией и ее помощниками, с одной стороны, и странами Центральной Европы — с другой. Албанию с большим риском для себя исколесили вдоль и поперек четыре наших офицера, а именно обер-лейтенанты Карл Адрарио, Бруно Томас, Йоган Гофман и Франц Мюльхофер. А в конце января к ним присоединился еще майор Александр Шпайц фон Митрович. В общем, ситуация там оказалась крайне запутанной, а перспективы консолидации различных политических сил этого государственного новообразования — весьма смутными.

После взятия Адрианополя 26 марта 1913 года Балканский союз внезапно приказал долго жить, но нам своевременно удалось выявить сосредоточение сербских войск против Болгарии, через которую в конце концов союзники напали на Румынию и на Турцию. В результате в воздухе вновь запахло большой войной. Глубинные противоречия, раздиравшие сохранявшие внешнее единство великие державы, воодушевили черногорцев и сербов обвести их вокруг пальца. Первые ослушались приказа отступить от Скутари, подброшенного им Эссад-пашой[77], позарившимся на албанскую корону, и только ультиматум Австро-Венгрии заставил черногорцев отказаться от взятия города.

Что касается сербов, то они вообще длительное время не желали уходить из Албании. Лишь окрик великих держав, которые хотели посадить на албанский трон в качестве регента князя Вида[78], заставил их покинуть страну, в которой, пока не прибыл новый правитель Албании, уже вовсю действовали подстрекатели Эссад-паши.

Таким образом, в течение всего 1913 года разведывательной службе было не до отдыха.

Высокая шпионская активность

В том, что в те весьма напряженные дни шпионаж расцвел пышным цветом, нет ничего удивительного. Достаточно сказать, что только усилиями агентурной группы «Эвиденцбюро» в 1913 году было возбуждено 6000 дел против 300 в 1905 году и, в отличие от 32 арестов, в том же 1905 году проведено 560 задержаний. Причем в каждом седьмом случае суд вынес по ним обвинительный приговор.

В целях доведения до широких масс информации о признаках враждебной шпионской деятельности и призыва к бдительности простых солдат мы подготовили специальное пособие на всех языках, на которых говорили люди в Австро-венгерской империи. Оно было издано под названием «Остерегайтесь шпионов» в количестве 50 000 экземпляров и распространено во всех армейских казармах, формированиях жандармерии и таможни.

Наиболее богатой областью на «урожай» шпионов являлась Галиция, где особый успех имел гауптман фон Ишковский, которого поддерживало управление полиции в Лемберге. А вот организация собственно разведывательной работы там могла бы быть и лучше.

Проводившиеся в ходе процессов над шпионами расследования, продолжавшиеся частично и в 1914 году, позволили глубоко заглянуть в организацию разведывательного дела у русских. Дом полковника Батюшина на Саксонской площади в Варшаве, где из капитанов Терехова и Лебедева получились великолепные сотрудники, во всем оказывавшие помощь своему руководителю и задавшие нам во время войны немало проблем, скрывал в своих стенах настоящее предприятие, работавшее с огромным числом директоров, начальников групп, вербовщиков агентов, разъездных инспекторов и женщин. Последние весьма успешно использовались в качестве посредниц и вербовщиц, хотя те из них, которые попали к нам в руки, как, например, Мария Тромпчинская и Ева Войчик, особой красотой не обладали.

В отличие от русских мы, по крайней мере в мирное время, женщин для разведывательной работы не использовали. И это стало у нас традицией, хотя она и зародилась, возможно, лишь по причине отсутствия необходимых денежных средств, а также из-за опасения возникновения различных козней, часто возникающих между женщинами.

Что касается дам высшего круга, то из-за отсутствия у них военных знаний ожидать от этих представительниц прекрасного пола результатов по нашей линии, соответствующих затратам, было нельзя. Поэтому они использовались по большей части для нужд политической разведки.

Возможно, что русские женщины, вследствие специфики сложившихся в России внутриполитических условий, обладают особенными данными для агентурной работы, что заметно повышает их пригодность для разведывательной деятельности. В этой связи не могу не вспомнить жену русского ротмистра Иванова в Сосновце[79], которая на протяжении многих лет доставляла нам немало хлопот.

Некоторые вербовщики и посредники Батюшина имели даже целые бюро. Среди таких выделялись, например, Зигельберг, Самуэль Пинкерт, Соломон Розенберг и прежде всего Иосиф Герц. Герца можно было даже назвать правой рукой полковника. Он являлся специалистом по изготовлению различного рода фальшивок — паспортов, крепостных планов и т. п. Правда, в начале октября 1912 года пошли слухи о том, что он занимался жульничеством, а в конце 1913 года до нас дошли сведения о том, что его отправили в ссылку из-за махинаций на таможне. Однако в конце 1914 года мы узнали, что Батюшин, став командиром части, якобы вернул его к себе в качестве поставщика.

Русские вообще любят большие величины, а так как количество у них всегда играло большую роль, то Батюшин развернул целую армию агентов, хозяев явочных квартир, дворников и других пособников. В этой связи типичным примером массового применения русских агентов может служить следствие в отношении шпионской группы Пичкура, к которой принадлежал известный нам шпион Дирч, отличавшийся изобретательностью. Этот Дирч хотел всех перехитрить и заранее сообщил о своем намерении пересечь границу, чтобы оказаться за линией черно-желтых пограничных столбов. Однако благодаря стараниям комиссара австро-венгерской полиции в Лемберге Харвата, который и во время войны отличался примерной работой в области контрразведки, нам удалось, идя по следу Дирча, выйти на Пичкура, а также пятерых его товарищей. Всех шпионов арестовали, и венский земельный суд положил конец их карьере.