Книга Моногамист - Виктория Мальцева

Хлопок двери рушит мой мир сладких воспоминаний, нагло возвращая в реальность — это Марк. Опускается на пол напротив меня, но я не хочу даже смотреть на него. Друг, лучший из всех, надёжный, любимый, он понятия не имеет, что, скорее всего, изменил в эти дни мою судьбу…

— Уехала?

— Уехала.

Молчим.

— У тебя такой вид, будто ты только что вернулся из преисподней!

— Да? А чья заслуга в том, что я там оказался? — распинаю его взглядом.

— Слушай, эта девушка не для тебя.

— Неужели?

— Друг, ты не способен быть только с одной, а она не сможет рядом с таким как ты. Она будет мучиться от твоих похождений, отпусти её.

— С каких это пор ты стал у нас семейным психологом?

— Слушай, ты видел сам, как она восприняла это… В ней как будто умерло что-то, даже я это понял. Она не из тех женщин, которые способны смириться с этим. А ты ведь даже ничего, вообще ничего не сделал! И такая реакция! Вам точно не быть вместе!

Я молчу, мне нечего сказать.

— Даже если предположить, что она согласилась бы поехать с тобой, сколько бы ты продержался? Подумай сам…

— Мне не нужен никто, кроме неё… И… Ночи с ней — совсем не те ночи, которые я знал раньше…

— Верю. Это и есть… чувства! У всех они бывают, но тебе не слишком повезло — она замужем. И ты представь: выдернешь её из семьи, разрушишь то, что создавали другие люди, развалишь их дом, а там ведь ребёнок ещё… А потом настанет момент, и это случится очень скоро, поверь, когда ты больше не будешь видеть в ней волшебства, ночи перестанут быть такими особенными, и ты отвернёшься от неё, это неизбежно, я знаю тебя с 7 лет, это точно произойдёт. И что же случится с ней потом? Она не выживет, она не такая, как остальные — если доверится тебе, то насовсем, навсегда. С такими как она играть нельзя, Алекс, нельзя.

— Я не играю… Ты ничего не знаешь!

— Да знаю я, знаю, Кристен после моего коктейля все твои секреты поведала нам… Таинственная девушка из твоих снов — это она! Хотелось бы верить в это, но…

— Что, но?

— Слушай друг, я понимаю тебя, а её понимаю ещё лучше. Она умная, даже слишком: всё видит наперёд, предугадывает и защищается. Она расколола тебя с французским! Я не говорил ей, сама догадалась, Шерлок Холмс, ей Богу, ну и девица. Индукция и дедукция в концентрации — твоя Лера. Она решила, что Амбр — твоя девушка, твоя судьба, и что она сама может помешать вам.

— Боже, что за бред!?

— Так она решила, глядя на вас. Ну, ты тоже додумался, зачем беседы с девицей вёл, да ещё так долго на глазах у Леры?

— Я должен был объяснить ей всё! Если оттолкнул, то хотя бы вовремя объяснить…

— Объяснить что?

— Что не смогу быть с ней…

— Тебе нужно было не ей объяснять, а своей девушке. Зная тебя, уверен, вы даже не поговорили.

— Говорили мы…

— И что ты сказал ей?

— Сказал, что хочу семью, и что моя женщина будет счастливой, что я всё сделаю для этого!

— Это просто слова, Алекс!

— Но разве не их все они хотят услышать?

— Когда девушка свободна и глупа — да, это подошло бы в самый раз. Но не Лере. Она замужняя, значит опытная, плюс умная. Ваша основная проблема, как я понял, в том, что она не доверяет тебе, так как совершенно очевидно, что и у неё есть чувства к тебе. Ты поговорил с ней о ситуации?

— Какой ещё ситуации?

— Ну, твоей реакции на Амбр.

— О чём там говорить, чёрт возьми, ничего же не было!

— Смотри, ты считаешь проблемой факт секса с другой женщиной, а его назревание — пустяк, не требующий внимания — вот в этом твоя ошибка. Проблема в том, что ты не видишь проблемы. Будь я на твоём месте, я не стал бы давать обещания женщине, которая однажды их уже получила и оказалась в незавидном браке, как ты сам говорил. Я бы разобрал ситуацию на месте, не позволяя домысливать: объяснил бы, что все мужчины так устроены — мы реагируем на женщин, особенно на привлекательных. У нас есть период в жизни, когда мы жадно охотимся на них, но и наступает момент, когда появляется одна, та, с которой хочешь разделить всё, что у тебя есть, и что осталось в жизни. И вот в этот момент мы отказываемся от остальных, но наш интерес, он с годами падает, но никуда не девается, но это вовсе не означает, что мы продолжаем охоту, нет, она уже завершена. Главное найдено — и это ты, дорогая, с тобой я хочу проводить все свои ночи, с тобой строить планы, с тобой растить наших детей. Вот это я бы сказал Валерии.

Я смотрю на друга потрясённый: как? Как так получается в жизни, что я, тот, у которого всегда и во всём успех, не видит главного, того, что имеет в жизни первостепенное значение? Вот Марк — человек, не знающий терзаний, глубоких самокопаний и рефлексий на очередную тему, так просто всё вывернул на поверхность. Всё встало на свои места, сразу обозначились ответы: где ошибка и как её исправить… Только поздно уже…

— Если моё мнение имеет хоть какое-то значение для тебя — на твоём месте я обратил бы внимание на Амбр. Эта девушка как раз то, что нужно тебе: она примет тебя любого и станет боготворить, что бы ты ни выкинул. Такие как она — жертвенницы — самый лучший вариант для таких, как ты. И она без ума от тебя. И да, у меня с ней ничего не было, её, похоже, интересовал только ты. Из-за тебя она приехала тогда с Ванессой, а ты припёрся со своей женщиной. Подумай. Вот её адрес, — протягивает мне голубую надушенную бумагу с адресом, написанным женской рукой.

Вздохнув, Марк поднимается, обнимает меня по-приятельски, пытаясь поддержать, и уходит.

А в руке у меня клочок голубой бумаги с запахом ландыша…

Глава 17

Azaleh & Eikona — In Aeternum

Ненавижу Монмартр — старый Париж, узкие улочки, тесные дворы, строения малой этажности, старинные здания, обветшалые, унылые, уставшие. И люди просто кишат в этой обители старины и дешёвого китайского товара для туристов. Слишком много людей, слишком много их бурлящей энергии: у меня чувство, будто я задыхаюсь в этом районе. Здесь расположена квартира Амбр, на последнем, четвертом этаже старого дома. Не решаюсь войти в парадную и подняться, стою и маюсь, разглядывая через стекло парикмахерской работу арабского мастера…

Сегодня день противостояния самому себе, шагов и действий, противоречащих моей сущности и моим желаниям — самое время подстричься.

Процедура укорачивания шевелюры ненавистна мне с детства, поэтому я с малых лет привык быть обросшим и даже лохматым. Мать никогда не заставляла меня, только уговаривала, и я поддавался с условием, что совершать эту пытку будут её руки…

— Немного укоротить? — спрашивает улыбчивый Араб.

— Нет, совсем коротко, насколько это возможно.