Книга Стажер диверсионной группы - Алексей Махров

– Понятно. Спасибо, товарищ старшина! – поблагодарил деда Игната сержант. – Альбиков, Алькорта, заканчивайте. Выдвигаемся через пять минут!

– Что будешь делать дальше, Игнат Михалыч? – спросил я.

– Думаю, что тоже пойду подполковника Глеймана искать… – задумчиво сказал Пасько. – Со своими прорываться оно как-то… веселей, что ли! Не просто ведь так по немецким тылам пойдем, не как тараканы, по ночам, а наверняка с шумом и огоньком, верно, Игорь?

– Правильно мыслишь, тарщ старшина! – ухмыльнулся я.

– Вот то-то! – приосанился ветеран. – В общем, мы тут на дневку останемся, отдохнем, отожремся, спасибо вашим харчам, оружие трофейное изучим как следует, а потом по вашим следам двинем. Так мы и под ногами у вас путаться не будем, и к Глейману с большой долей вероятности выйдем!

– Игнат Михалыч, – прищурился я. – Ты обмолвился, что ротой командовал…

– Было дело.

– А что так? Командира убило?

– Да дураком оказался ротный! – сердито ответил Павленко. – В атаку на немцев бросился, герой хренов. «Ура» кричит, из «тэтэшника» вверх палит и впереди всех несется – ведет за собой! А куда? А на пулеметы немецкие! А разведку нельзя было послать? Да потом и ударить во фланг! А парой взводов – с тылу! Так это ж думать надо, а чем? Ума-то нет… Ротного первым убило, и скольких еще положило, я не считал. Просто оглянулся – а ни одного офицера… к-хм… красного командира не осталось! Так что ж нам, погибать? Ни хрена! Вот я и давай командовать. Пару человек на разведку послал, они нам все срисовали. Мы тогда немцев обошли с двух сторон и ударили. Всех перебили. При этом кухню немецкую захватили целехонькую, с горячим супом в котле, германы как раз обедать собрались. Ну, мы им маленько аппетит-то испортили. Зато сами наелись!

– Всегда говорил – можем, когда захотим! – прогудел Валуев.

– И когда умеем, – подхватил незаметно подошедший Альбиков. – Вот, захотели, сумели – и побили немцев!

– И еще побьем! – пообещал я.

Я-то точно знал…

Глава 4

Налегке, освобожденные от груза стреляющего железа, мы, как мне казалось, не шли, а просто летели!

Глухая лесная тропа, показанная дедом Игнатом, через пару километров вывела нас на дорогу. Ту самую, что шла по краю леса, соединяя несколько деревень и хуторов. Что интересно – грунтовкой ее не назовешь: хоть и не слишком широкая, тем не менее отсыпана утрамбованным щебнем. Причем довольно свежим. Похоже, «шоссировать» местный шлях взялись сразу после освобождения Западной Украины, году эдак в тридцать девятом или в сороковом.

Дорогой пользовались, но явно не немцы – следов гусениц не было вообще, только узкие колеи от гужевых повозок. Направление у этого «псевдошоссе» неправильное, с северо-востока на юго-запад, для немцев, в качестве «панцер-штрассе», она бесполезна – даже для рокады. А вот нам она годилась, поскольку могла довести до самой Грушевки.

– В укрытие! – скомандовал шедший головным Валуев.

Мы дружно ломанулись в кусты. Я прислушался, но ничего не услышал.

– Чего мы схоронились, Петь?

– Едет кто-то навстречу! – медленно сказал Валуев, покусывая губу, словно что-то быстро обдумывал.

– Кто? – откровенно удивился я – шума моторов было не слышно. Только какое-то постукивание и позвякиванье.

– Две телеги там, Игорь! – наконец повернулся ко мне сержант. – И, кажется, пленных командиров Красной Армии везут… Но не фрицы, а… какие-то гражданские… Ты это, мундирчик офицерский далеко убрал? Одевай! Изобразим парный пост. Надо разобраться, что за люди тут шастают!

Мы с Петей быстро надели под комбезы мундиры. Таким образом, чтобы воротники оставались на виду. Фуражка (у меня), пилотка (у Валуева) и перевешенный мной на левую сторону ремня «Парабеллум» удачно дополнили образ «доблестных разведчиков Вермахта». Собственно, именно такие типажи мы и встретили сегодняшним утром.

«Наган» с «БраМитом» я аккуратно засунул сзади за пояс. Валуев поступил аналогично. Придирчиво оглядев друг друга, мы дождались одобряющего кивка Альбикова и вышли на дорогу.

Заинтересовавший сержанта обоз подъехал уже метров на пятьдесят. Две подводы, запряженные хорошо откормленными битюгами. На первой повозке ехало двое полицаев, на второй – еще трое. Все в черном, на головах – кепки, а на рукавах – повязки с четкой надписью «Polizei».

Полицаи, даже те, что правили лошадьми, сидели, свесив ноги с борта и сутулясь. Кто-то держал винтовку дулом кверху, сжимая ее двумя руками для пущей опоры и умудряясь дремать, а у кого-то оружие лежало на коленях, но морды были такие же сонные и вялые.

Полицаи кого-то везли. Двое в рваной красноармейской форме сидели в первой телеге – избитые, в пятнах крови, с опухшими от синяков лицами, а еще один лежал во второй. Я его заметил, когда он приподнялся – и опять рухнул от ленивого тычка конвоира.

– Слышь, пионер, на мне трое впереди! – негромко сказал Валуев. – Снимешь заднюю парочку. Осторожно только, наших не задень!

– Не боись, товарищ сержант…

– Ты начинаешь.

– Есть, – ответил я безмятежно, выходя на середину дороги и закладывая руки за спину. Петя встал за левым плечом.

Увидев перед собой совершенно спокойно стоящие фигуры в привычного вида головных уборах, полицаи не насторожились. Только сидевший во второй телеге мужичок, тот, который пнул красноармейца, поудобнее перехватил винтовку.

Когда телеги подъехали метров на десять, я ленивым жестом поднял руку и уверенно, словно не ожидая даже намеков на какое-либо противодействие или неповиновение, скомандовал:

– Хальт!

Полицаи поспешно осадили коней. Я снова заложил руки за спину и неторопливо зашагал навстречу, придерживая предплечьем заткнутый за пояс «Наган». Мне даже не пришлось напускать на себя тевтонскую надменность – полицаи и без того улыбались мне, трусовато и угодливо.

– Гутен таг, пан офицер! – проблеял возница с первой телеги.

Не отвечая, я рассмотрел двоих пленников, худого и плотного, глядевших на меня одинаково – с тяжелой ненавистью, и спросил по-немецки, тут же «переведя» на корявый русский:

– Wer ist das? Wo fahren Sie hin? Кто это есть? Куда фесете?

– В райцентр, пан офицер, в Лозовую! – выдохнул молодой, даже так – малолетний – прыщавый полицай, глядя на меня с обожанием. – В комендатуру. Это красные командиры, пленные москали… э-э… большевики!

– Аллес гут…

Прыщавого я опознал сразу – это был тот самый парубок, что «провожал» меня в Татариновку. Петро его звали[34]. А вот я для него оставался незнакомым немцем – Петро даже представить себе не мог, что какой-то кацап мог вырядиться в форму доблестной армии «ясновельможного пана Гитлера».