Книга Чернокнижник - Марина Суржевская

— А что, у тебя на него планы? — усмехнулся, откидываясь на тонкое подобие монастырской подушки.

— Ему будет больно, — она все-таки справилась со своим платьем. — Он хороший, это такая редкость в нашем мире. И действительно пытается мне помочь. Я это ценю.

Хотел ответить что-то язвительное, но не успел, потому что в дверь постучали, а спустя минуту внутрь всунулось молодое курносое лицо молодого прислужника. Он смущенно смотрел в пол, не осмеливаясь поднять глаза на стоящую в келье девушку или лежащего меня.

— Купель готова. Просветленный велел вас проводить!

— Купель?

Я опустил ноги с лежанки.

— Да! Для вас… Просветленный велел не медлить!

— Слушай, а мне у вас начинает нравиться, — встал и потянулся, с удовольствием ощущая силу своего исцеленного тела. Волшебное чувство. А вот помыться я бы не отказался!

Так что натянул остатки своих штанов и сапоги и вышел за дверь. Одри выскочила из кельи еще раньше, когда я начал потягиваться, лишь мелькнули ее светлые волосы в конце коридора. Курносый служитель торопливо пошел вперед, я — неторопливо, следом.

Не люблю монастыри, здесь слишком много посторонней силы, обычно чуждой мне. В храмы Богини я, конечно, могу зайти, хотя глупцы и считают, что чернокнижнику это не под силу. И зайти, и вымыть руки в священной чаше, и даже плюнуть с анфилады в толпу прихожан. Но вот такие места древней силы вызывают у меня дрожь. К счастью, их осталось слишком мало в нашем мире. Или к несчастью, не знаю. Но я подумал, что мне не стоит задерживаться здесь надолго. Хотя я не ощущал дискомфорта, это было странное чувство чужой силы, не враждебной, но мощной. И ненаправленной, не принадлежащей человеку.

Меня провели в небольшое помещение, наполненное паром, и я присвистнул.

— Ого, да у вас тут неплохо!

— Эта купель используется лишь в редких случаях, — парнишка положил на каменный бортик темный сверток. — Одежда для вас. Я вернусь, когда вы будете готовы.

— Эй, подожди, а Одри где?

— Девушка принимает омовения отдельно, — служитель снова покраснел.

— Жаль. Я собирался продолжить. Парень стал пунцовым, а я хмыкнул. Так и думал, что нас слышал весь монастырь. Ну да и хмыри с ними! Пусть хоть послушают, мне не жалко.

Парнишка убежал так, что сверкнули голые пятки, а я скинул то, что и одеждой не назвать, отбросил сапоги и провел ладонью над каменным бассейном. Но вода была лишь водой, не тая в своей теплой глубине ничего опасного. Мутноватое зеркало в бронзовой раме отразило купальню и меня — в корке засохшей крови и грязи, на голове вместо волос что-то непонятное, бело-серое и клочкообразное, лицом можно детишек пугать. Да и взрослых тоже. Нос снова сросся криво, образовав горбинку, фиолетовые пятна под глазами прошли от силы, а до этого я наверняка выглядел знатно. Явно не с таким чудовищем любая девушка мечтает провести первую ночь. И не на жесткой монастырской койке. И не… так.

Я потряс головой, разозлившись. Почему я вообще об этом думаю? Плевать. Я Одри не заставлял, сама пришла.

Залез в воду и лег, закрыл глаза, расслабляясь. Смесь трав, добавленная в воду, приятно пахла, и, если бы не голод, я, наверное, уснул бы, так хорошо было. Но живот уже сводило, и я заставил себя сесть и вымыться, потом вылез, отряхнулся. «Одеждой» служитель назвал светло-серый балахон, но я подумал, что это все же лучше, чем мои остатки штанов. Так что натянул, всунул ноги в сапоги, а нож за голенище. И как раз вовремя, парнишка снова заглянул в дверь.

— Вы выглядите гораздо лучше, — обрадовал он.

— Если дадите что-нибудь пожрать — стану совсем красавцем, — отозвался я.

Служитель слегка растерялся.

— На церемонии вам предложат лепешку… а вот после уже отведут на обед.

Я скривился. Еще и церемония какая-то. Но придется потерпеть, у монахов с этим строго. Сначала песнопения, потом еда.

— Ну хоть лепешку давайте, а то тебя съем, — пообещал я. Мальчишка округлил глаза и выскочил за дверь.

Мы снова двинулись длинными и темными коридорами, без окон, освещенными лишь редкими факелами, все ниже и ниже, похоже, под землю. Уже на подходе я услышал песнопения и тихие звуки какого-то инструмента. Честно, послал бы все это к демонам и ушел спать, но мысль об обещанной закуске не давала покоя. Если ради лепехи придется выслушать эти завывания, то я потерплю. Впрочем, надо признать, пели монахи неплохо.

Когда мы вошли, песня оборвалась, и к нам повернулись все лица.

— Продолжайте, продолжайте, — взмахнул я рукавом.

— Ваше место вон там, — шепнул мне мальчишка, указывая на передний ряд. Там уже стояла Одри и выглядела слегка испуганной. Я пожал плечами и встал рядом с ней.

— Вкусите кусочек священного хлеба, познавшие истину! — к нам приблизился почтенный старик, держа круглую лепешку и чашу. Я, не таясь, проверил ее магией, хелль в Лаоре, кажется, прибавил мне осторожности.

Но это был обычный хлеб, и я забрал его весь, с удовольствием откусив сразу огромный кусок, не помещающийся во рту.

— Ты ведь не голодна? — с набитым ртом спросил у Одри. Она фыркнула и отвернулась. По рядам монахов прокатился ропот. Пришлось поделиться. Правда, девушке кусочек достался совсем маленький, в конце концов, я не ел несколько дней!

— А водички? — указал я на чашу в его другой руке.

Монахи снова зашептались, переглядываясь. Старец посмотрел недовольно, но чашу протянул.

— Испейте священной жидкости, нашедшие свой путь!

— Да давай уже, — буркнул я. Священная жидкость оказалась обычной колодезной водой, обжигающе холодной. Я напился и сунул остатки Одри. Она наградила меня злым взглядом.

— Соедините руки, обретшие предназначение! — снова выкрикнул монах.

— Не понял? — я внимательнее осмотрелся и нахмурился. — А что здесь вообще происходит?

Старец, наверное, это и был просветленный, мигнул недоуменно. Откашлялся. Монахи зашептались, даже певчий, подвывавший в углу, сбился.

— То есть как это — что, путники? — Просветленный выпрямился и окинул меня грозным взглядом. — Соединение обретших истину священным союзом брака!

Мгновение я смотрел на старца, а потом мы с Одри одновременно дернулись в разные стороны.

— С ума сошли? — Вот так поел хлебушка! — Я не собираюсь на ней жениться!

— Я тоже не мечтаю оказаться женой такой сволочи, как ты, Лекс! — прошипела Одри.

Я проверил свой резерв и усмехнулся. Даже перекинул на ладони загоревшийся файер. Монахи испуганно поддались назад. Я усмехнулся и погасил огонь.

— Давайте закончим этот балаган, — протянул я. — И желательно закусить чем-нибудь посущественнее лепешки.

— Ты не понимаешь, путник, — просветленный устало вздохнул. — Все уже произошло. И вы уже связаны нерушимыми узами. Это, — он обвел рукой зал, — лишь церемония. Все свершилось, когда ты взял ее девственную силу и отдал свое семя в этом древнем священном месте. Вы сделали это по доброй воле и этого не отменить!