Книга Девушка без сердца - Даниэль Брейн

Любовник был на первый взгляд очевиден — потому что Томас признался, что он имеется, пусть и со слов жены. Мы же установили достаточно быстро, что как минимум в этом у нас должны возникнуть сомнения. Так кто-то намерен подставить Томаса или сводит с ним счеты? Возможно, это одна версия, а не две.

День убийства. Никого на видеозаписи, но это не значило, что постороннего в квартире не было раньше. Например, за неделю, а быть может, за месяц. Что-то щелкнуло, сложилось, что-то, о чем мы пока не знаем, — и вот результат. Но насколько такой план, каким бы он ни казался фантастическим, вообще осуществим? За месяц подменить какой-то препарат в надежде, что однажды Томас или его жена его примут… или что-то подмешать в продукты… Нет, если бы это был яд, версия была бы состоятельной. Но и речи не шло о яде.

Кто-то мечтает выжить ректора с его места? Да, это возможно, и если учесть, что его позиции в Академии были незыблемы, пожалуй, обвинить его в бессмысленном и жестоком убийстве — способ добиться своего. Но в таком случае этот «кто-то» указывал сам на себя, ведь вряд ли так много бесспорных кандидатов на высшую должность, не так ли?

Или кто-то хотел убрать и самого Томаса, и того, кто гарантированно занял бы его место? Но опять же, все слишком зыбко. Убийство должно преследовать цель и оправдывать средства, а не открывать кому-то одну из вероятных возможностей.

Сколько вопросов, а ответы на них можно и не найти…

Мимо нашего стола то и дело со смехом пробегал с воздушным шариком мальчик лет пяти. За ним без успеха пытались угнаться две девочки чуть постарше. Мелкая банда уже два раза чуть не сбила официанта, и менеджер вытягивал шею, пытаясь понять, где сидят их родители. Остальным посетителям дети вроде бы не мешали, мне тоже. Через два столика от нас молодой парень неловко делал девушке предложение: я понимала это по тому, что он протягивал ей кольцо, а она сидела, не то смущенная, не то растерянная. А по соседству с ними пожилая пара что-то рассматривала на планшете и смеялась, накрывая ладони друг друга, и это было трогательно и мило.

Я украдкой посмотрела на Брента. Он трескал свое мясо как ни в чем не бывало, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Наверное, еда была для него священнодействием.

У Брента имелась своя версия… Которая полностью подтверждала вину ректора, но могла гарантировать ему снисхождение. Точнее так: могла бы гарантировать, если бы подобное вообще учитывалось нашим законодательством, но нет. Из зала Суда могли выпустить перепуганную старушку, забившую клюкой робкого грабителя в подворотне, сиделку, которая не была предупреждена об аллергической реакции у своего подопечного… Аффект — такой, какой мог возникнуть у Томаса, если верить раскладкам Брента, мог быть только мотивом, но никак не поводом к снисхождению или тем более к вынесению оправдательного приговора.

Но аффект мог бы отделить Академию от ректора. Королеву устраивал такой вариант. А меня? Что я об этом думала как человек, которому поручено вести следствие наравне с Брентом? Что я думала об этом как эксперт?

Аффект доказать практически невозможно, если нет заключения психиатров, и то не столько на сам момент совершения преступления, сколько на момент проведения экспертизы. Свидетельские показания могут приниматься в расчет, но если им будет противоречить наука, их «примут к сведению, сомневаясь в достаточной степени достоверности и объективности». Но у нас и свидетелей не было, только сам ректор, причем допрашивать его имело смысл, только если его признают вменяемым…

— Вы ничего не едите.

— А?

Я поморщилась и лихо заработала ложкой. Задумалась так, что суп успел порядком остыть, но мне было не до вкусовых качеств. Мне надо было понять, куда двигаться, потому что все, что сейчас мы имели, смахивало на неправдоподобный чертеж какой-то несуществующей в природе вещи. Чего-то нам не хватало, но я не понимала, чего именно.

Рук, наверное? Это бессмыслица, и пусть ректор объяснил, зачем вырезал сердце, но руки-то он отрезал зачем, и, главное, как, ну вот как?

— Когда вы о чем-то думаете, то становитесь злой.

Да, разумеется, тебя я забыла спросить, как я выгляжу.

— А когда вы не думаете, смотритесь очень глупо. Я понимаю, что прием пищи не требует умственных усилий, но вы хотя бы сделали вид…

Туше.

— Я для себя уже все решил, — отмахнулся Брент и отставил тарелку с двумя обглоданными костями. — Мясо у них как подошва.

— Это сетевой ресторан, разумеется, тут белковые заменители. А где вы ели жареную подошву?

Брент пропустил издевку мимо ушей.

— Как именно произошло убийство, я понял. Не могу разобраться, чего не хватает. То, что ректор убил жену, очевидно.

Однако он был крайне самонадеян. Как именно произошло убийство — пока не знал даже Гордон, который был непосредственно занят телом.

— Не хватает мотива, возможности и частей тела, — сказала я, — а всего остального хоть отбавляй.

Я принялась за свой сэндвич.

— Мотив тоже есть.

— Предполагаемый. Сам Томас изложил свой мотив иначе, и я не уверена, что Суд посчитает вашу версию более правильной. Слушайте, Брент, как вы вообще доводили дела до суда?

Я спросила и тут же поняла, что придирки Процедурной Комиссии были не так уж необоснованны. Если Брент нес в зал заседаний такие вот доказательства…

— Есть способ, не хватает только объяснений, куда делись кисти рук и как он их сумел ампутировать, — заметил Брент. — А теперь смотрите, нет рук — нет обвинительного заключения…

— Хотите сказать, что пока мы не объясним, куда пропали руки, или, что еще лучше, их не найдем и не докажем, что они принадлежат нашей погибшей, то и в Суд передать дело не сможем, — согласилась я. — Может быть, он на это и рассчитывал?

Брент посмотрел на меня с интересом. То ли не ждал, что я такое скажу, то ли не думал об этом в принципе, а может, даже приревновал собственную догадку.

— Что бы вы сделали на месте Суда? Если ректор убедительно делает вид, что у него едет крыша, а следствие на вопрос, где руки жертвы, разводит руками… — я подумала над промелькнувшей идеей. — Нет, по делам об убийстве производство не приостановят.

— Но его могут освободить до суда, — возразил Брент и в этом был прав.

«Только если руки останутся единственной не найденной нами уликой, а все остальное будет свидетельствовать в его пользу». Я дожевала сэндвич, в два глотка выпила кофе и едва поставила чашку, как подлетел официант и положил на стол планшет с суммой счета и терминал для оплаты.

Я не успела провести над терминалом идентификационным браслетом, как Брент выложил на стол две купюры. Это было так удивительно, что до меня не сразу дошло — он оплатил наш обед целиком. Официант тоже выглядел пораженным: наверное, последний раз наличные он видел еще в детстве, но забрал их слегка дрожащей рукой.