Книга Врата скорби. Повелители огня - Александр Афанасьев

Маленький Александр – с детства стал проявлять интерес к точным наукам и к механике. Что было совершенно не в традициях семьи – но в еврейских семьях внимательно следили за тем, к чему проявляют интерес и способности дети, и чаще всего – старались дать им дорогу именно в этом направлении. Так – Александр окончил технический колледж в Мюнстере, поработал немного на оружейном гиганте Маузер в Оберндорфе, но косность и консервативность этой фирмы, основного поставщика Рейхсвера ему не понравилась, и он переехал в Бельгию, где поступил на заводы Фабрик Насьональ, уже как опытный оружейный мастер. Это так гласит официальная версия – а неофициальная говорит о том, что крипо, криминальная полиция Германии заинтересовалась, как к коммунистическим террористам из Бунда и уголовным бандитам попадает самое современное, да еще и явно с подпольными клеймами, имитацией настоящих оружие. Как бы то ни было – Тайц предпочел покинуть ставшие негостепримными просторы фатерланда и переехал в Люттих. Там его уже за руку – поймали при вывозе с завода основных частей оружия под видом брака: он тайно вывозил с завода критически важные части, а некритические – самостоятельно мастерили его помощники в механической мастерской, и так получались почти настоящие Браунинги – ничуть не хуже, чем почти Маузеры, даже в чем-то лучше. Но Люттих – это тебе не Оберндорф-на-Неккаре, здесь свобода, и это значит, что с местной полицией можно и договориться. Администрация фабрики попросила не наказывать предприимчивого мастера, судья внял просьбе – и так Александр Тайц оказался в вольных корсарских водах незаконной торговли оружием. Строго говоря, он теперь продавал оружие тем же самым людям – только настоящее. «На круг» в карман капало меньше – но многим безопаснее, да и объемы не сравнить: на смену желающим ограбить банк бандитам или отмороженным на всю голову бундовцам пришли солидные закупщики, старающиеся в интересах неназываемых лиц. И количество оружия, в котором нуждаются упомянутые лица – сотни, иногда тысячи стволов. Миллионы патронов к ним, часто на долговременной основе. Так что на хлеб с маслом хватало. Был, конечно, риск – работая на одну сверхдержаву, само собой наступаешь на ноги другой. Но для этого – был Людвиг, и было чисто еврейское, звериное, необъяснимое чутье, чутье выходца из народа, пережившего две тысячи лет гонений. Он как чувствовал – за что можно браться, а за что нельзя. И если он говорил «нет» – то «да» это стать не могло за любые деньги.

По узкой лестнице с крутыми ступенями, по которой можно было подняться только шагом, но никак не бегом – Щербатов поднялся на второй этаж: на первом был ресторан, и выхода с него на лестницу не было. Ресторан, точнее распивочная работал допоздна и был дополнительной гарантией безопасности: тихо ничего не сделаешь, да и рядом всегда полиция, ловит пьяных и следит за порядком. За лестницей – была еще одна дверь, тоже стальная и с разбегу ее не выломаешь – негде разбежаться. Людвиг – протиснувшись мимо открыл дверь и они оказались в присутствии, больше подходящем мелкому и не слишком успешному дантисту – только вместо «Дие Бюргер» – на столике лежали используемые торговцами оружием каталоги и газеты, в которых нормальному человеку мало что можно понять. Третья дверь, ведущая в единственный существующий здесь кабинет, принадлежащий тайцу – тоже была стальная.

Александр Тайц уже перешел из категории «господина средних лет» в категорию «пожилого господина» – евреи быстро и резко стареют. Хотя он и пытался скрыть свою старость. Он был среднего роста, полноватым господином, с подвижными и сильными руками человека, который начинал свою карьеру, работая именно руками, а не головой. Голова, как и у многих евреев – казалась непропорционально большой, ее венчала уже заметная лысина, которую Тайц пытался сделать менее заметной, зачесывая набок волосы цвета соли с перцем. Нос у него был не еврейский, а типично немецкий, картошкой, глаза серые, дружелюбные и внимательные. Говорил он громко – евреи обычно говорят громко, но тут дело было в другом. Профессиональная болезнь оружейников – от стрельбы и грохота металлообрабатывающего оборудования на заводе они часто глуховаты и потому говорят громче, чем следовало бы.

– Саша… – Тайц всегда играл радушного и приветливого еврея – как рад тебя видеть. Поди, закис в своем Альбионе.

Говорили они по-русски. Большинство евреев Европы учили русский язык, потому что в России – жила крупная и влиятельная их община, и некие неофициальные круги в России явно давали понять, что в будущем евреи могут рассчитывать на создание своего очага в древней Палестине – если и не независимого – то, по крайней мере, на автономных правах. К тому же – русский язык был вторым основным языком Европы, его в обязательном порядке знали все военные, а значит – и оружейники. Тем более – Россия совсем недавно перестала закупать европейское оружие: годов до тридцатых потребность в оружии была столь острой, что русские закупали его по всему миру. По той же самой причине – русский стандарт патронов стал общеупотребимым, оружие под него можно было заказать и в Чехии, и в Германии, и в Бельгии и в САСШ.

– Нам не дают киснуть…

Про себя – Щербатов подумал, что погода в Англии не такая и плохая. Да, часто льют дожди – но почти никогда не бывает снега, который в России подтаивает и превращается на дорогах в совершенно омерзительную кашу. К тому же в Англии дороги замощены.

– Слышал я, мистер Черчилль настроен весьма воинственно.

Щербатов махнул рукой.

– Мистер Черчилль настроен всегда воинственно. Проблема в том, что существует Парламент. А в Палате общин грозные слова – это не предтеча грозных действий, а скорее их замена[30].

– Ну, с континента нам все видится довольно мрачно. Кое-кто здесь уже начищает сапоги.

– Милитаристов у вас всегда хватало.

– Это да. Тем и живем.

Торговец засуетился.

– Чай? Кофе?

– Если можно, кофе.

Кофе – еврей заварил сам. Немцы часто пили заменитель, потому что врачи что-то говорили о вреде настоящего кофе. Но это был настоящий бразильский кофе, который по приемлемой цене можно найти только в таких международных портах как Роттердам. Европа в последнее время вообще хорошо жила. Настоящий бразильский кофе, настоящая сербская свинина, настоящий индийский чай «с дымком»[31], белый хлеб из настоящего русского зерна, настоящие германские сосиски с капустой, настоящие триполитанские мандарины. Просто удивительно, что есть что-то такое, ради чего можно все это отринуть с головой и броситься в омут братоубийственной бойни. Но – было, причем по обе стороны баррикад. А для войны… нужна самая малость, Великая война это показала, как никакая другая.

– М… робуста.

Торговец подмигнул.

– Она самая. Средней обжарки, специально по моему заказу.

– Не бережешь сердце…