Книга Запретная дверь - Олег Синицын

Андрей оторвался от наброска. Что это? Образ был знаком, до боли знаком, кажется, протяни руку — и поймешь. И все-таки воспоминание не давалось, изображение никак не увязывалось с названием.

Вырвав лист с рисунком из тетрадки, он аккуратно сложил его и убрал в блокнот — туда же, где находилась характеристика на снотворное. На работу Андрей отправился на час раньше обычного. От метро до больницы шел пешком, вдыхая утреннюю прохладу и продолжая думать о странном сне. Он был уверен, что статуя является ключом к разгадке сновидения.

Проблемы, мучившие его вчерашним днем, даже не вспомнились.

Глава пятая

ПРЕПАРИРОВАНИЕ СНОВИДЕНИЯ

1

Альбина Багаева, пришедшая в отделение за полчаса до начала рабочего дня, обнаружила приоткрытую дверь в смотровой кабинет. Заглянув внутрь, она нашла там Андрея. Он сидел на кушетке, ноги в ботинках закинуты на столик для инструментов, в руках раскрытая книга «Душа и миф» Юнга.

— Доброе утро, Андрей Андреевич!

Андрей оторвался от книги, снял ноги со столика:

— Привет, Альбина.

— Давно вы здесь?

— Не очень. А ты что так рано?

Ильин невольно залюбовался ею. Девушка выглядела под стать утру — солнечной, свежей. Вороные волосы перетянуты алой косынкой, в ушах скромные золотые сережки, почти никакой косметики на лице — ее глаза и губы и без того были выразительными.

— Я всегда так прихожу. Почему вы читаете Юнга?

— Не могу разобраться в своем сне. Вот послушай. Мне приснилось, будто я путешествую на поезде по подземным тоннелям. Он привозит меня на какую-то равнину, после чего я оказываюсь в теле ребенка. Девочки. Некая женщина кормит меня бобами, бьет ложкой по рукам, наказывает за то, что я использовал ее лак, чтобы покрасить ногти, — в общем, ведет себя как порядочная стерва.

Андрею показалось, что Альбина почувствовала себя неловко, когда он описывал мешанину собственного подсознания. Она стянула косынку с головы, прямые упругие волосы рассыпались по плечам.

— Она похожа на вашу мать?

— Я понял, о чем ты. Сновидение может замещать лица близких, представляя их чужими людьми, чтобы не травмировать психику. Возможно, возможно, это моя мать. Но во сне она смотрит на меня так, будто я ничто, пустое место. А я, наоборот, жизни без нее не представляю.

Сунув Юнга под мышку, он встал с кушетки:

— Ладно, ты не забивай себе голову. Это мои тараканы, как-нибудь сам с ними разберусь.

Альбина не двинулась с места, задумчиво накручивая локон на палец.

— Андрей Андреевич, — серьезно сказала она, — а не хотите обследоваться на Столе?

— Зачем? Нет. Вообще, выкинь из головы то, что я рассказал.

— Извините, не выкину, — упрямо произнесла девушка. — Я думаю, вы легкомысленно относитесь к своим снам.

— Неправда! — возмутился он.

— Вы даже не записали свой сон! Я уверена, что у вас и тетради для записи снов нет, потому что вы убеждены, что все равно вам ничего не приснится. А если даже приснится, то в этом не будет ничего особенного — все равно сны ваших пациентов куда занимательнее.

Она попала не в бровь, а в глаз. Только сейчас Андрей понял, насколько она права. Девушка словно просветила его рентгеном.

— А я полагаю, что это серьезный сон, — продолжала Альбина. — Вы относитесь к нему с пренебрежением потому, что привыкли так поступать. Но хотя бы один раз попытайтесь сделать иначе. Все-таки у вас была травма. Давайте проведем сомнологическое обследование.

— Пустая трата времени. Ничего не выйдет.

Альбина ответила многозначительной улыбкой.

— Многие не верят в силу сна… Не помните, кто это говорил?

Андрей покачал головой. Так говорил он сам.

— Возможно, я бы и лег на Стол, но график его работы расписан на две недели вперед. Пульмонологи дали рекламу по городскому каналу, и теперь к ним ломятся желающие избавиться от храпа. Расписан каждый час.

— Правильно, каждый час, — ответила Альбина, пристально глядя на него, — кроме ночи… Можно прямо сегодня.

— Что — сегодня?

— Снять параметры вашего сна.

Когда она это сказала, Ильин понял, что не отвертится. Багаева не только видела его насквозь, но и могла ответить на любой вопрос. Эта девушка только на первый взгляд кажется застенчивой. В ней был внутренний стержень. Она станет замечательным врачом.

Андрей усмехнулся, пытаясь скрыть волнение:

— Кто нас пустит туда ночью? Отделение функциональной диагностики ночью запирается на ключ.

— Я договорюсь, у меня там знакомые.

— Ну а показания-то кто будет снимать?

— Я.

— Ты не работала с этой аппаратурой.

— Вы мне покажете.

Ему больше нечего было возразить, хотя очень хотелось.

2

День прошел напряженно. После относительно спокойной недели и полупустых палат в отделение вдруг хлынули больные, требующие неврологической помощи. Врачи осуществляли прием как на конвейере. Сестры носились по отделению словно угорелые и все время рассыпали по полу медикаменты. Перельман где-то потерял свою трубку и грыз карандаш, отчего очень злился — тот не пах табаком. Багаеву Андрей видел только мельком: ее посадили заполнять электронную базу данных по новым пациентам. Он надеялся, что работа заставит девушку забыть об утреннем разговоре. Сегодняшней ночью экспериментов на Столе не будет. Этим стоит заняться, когда спадет наплыв. Например, через неделю. Лучше, через месяц. А еще лучше — никогда.

К концу дня он убедил себя, что решительно посоветует Багаевой не заниматься ерундой и сегодняшним вечером сходить в кино со своим парнем. Андрей не сомневался, что у нее есть друг (у такой симпатичной девушки должен быть), хотя почему-то надеялся на обратное. В общем, около шести, когда уставшие врачи собирались домой, он тоже стал переодеваться. Но еще до того как врачебный халат устроился на плечиках вешалки, Альбина неожиданно выросла перед ним.

— Я договорилась с Савинской, — сказала девушка. — Она обещала пустить нас в отделение около девяти. Вы пока можете куда-нибудь сходить, а мне надо с базами закончить. Встретимся в девять у комнаты сна, ладно?

Ильин тяжело вздохнул. План вселенской важности — прийти домой, повалиться на диван и жалеть себя без конца — обрушился к чертовой матери.

— Андрей Андреевич?

— Ладно-ладно! — чересчур резко ответил он, напугав Альбину.

До девяти оставалось три часа. Возвращаться домой смысла не было. Андрей решил прогуляться. Он поехал на Петроградский остров, где бродил по набережной и Александровскому парку, ежеминутно поглядывая на часы. Время тянулось убийственно медленно, но раньше условленного срока возвращаться в больницу не хотелось. Зачем показывать, что у него больше нет никаких занятий в жизни. Пусть Багаева думает, что он сейчас страшно занят бытовыми делами, а исследование сегодняшним вечером — так, баловство, которое отрывает его от этих дел.