Книга Нарциссы для Анны - Звева Казати Модиньяни

— Пожалуйста. — Чезаре осторожно потянулся к ней и коснулся смуглой руки цыганки.

Маленькие глаза Грицли тут же вонзились в него, как лезвия двух ножей, рассерженный зверь издал короткий угрожающий рык. Шерсть вздыбилась у него на загривке, а желтые зубы обнажились в мгновенном оскале.

— Спокойно, Грицли, — своим нежным голоском остановила его Долорес. — Нельзя, Грицли, это друг.

Успокоившись, медведь издал глухое ворчание и снова закачал головой, заставляя звенеть колокольчики, в то время как зрители небольшими группками собирались на этот звон.

— А страшно, — усмехнулся Чезаре. — Какой у него рык! И когти огромные, точно крюки.

— Нечего бояться, если я здесь, — успокоила его Долорес. — Он повинуется мне беспрекословно. Кто не хочет причинить мне зло, тот не должен бояться Грицли.

Стояла тяжелая предвечерняя духота, и маленькие капли пота проступили на лбу и на крыльях носа цыганки. Время от времени она обмахивала лицо платком. От медведя пахло зверем, от людей — тяжелым трудом и потом. Сухой раскаленный воздух был неподвижен. Грицли пыхтел и ворчал от зноя, необычного даже здесь, где привыкли к жаркому лету. Только Чезаре как будто и не чувствовал этой жары, его кожа была совершенно суха, а взгляд безмятежно спокоен.

Базилика Сан Лоренцо и тесные грязные улочки вокруг нее словно растворялись в горячем мареве. Здесь обитали нищие и всякого рода уголовники, самое дно общества, но Чезаре вырос тут, и квартал этот был для него родным. Пьяцца Ветра, где они стояли, помнила эшафот, на котором рубили головы во имя закона. Закон же всегда был на стороне власть имущих.

— Зрителей будет немного, — с сожалением сказала цыганка.

— Народ соберется, — успокоил ее Чезаре. — Поглазеть на пляшущего медведя — одно из редких развлечений, которые бедняки еще могут себе позволить.

— Будем надеяться, — улыбнулась девушка, показав свои ровные блестящие зубки. Она вспрыгнула в стоявший тут же крытый фургон и спряталась в тени, обмахиваясь платком. Медведь подошел к ней с протянутой лапой, выпрашивая что-нибудь вкусненькое. Долорес засмеялась и бросила ему грушу. Медведь схватил ее и, жадно чавкая, съел.

После долгого и тяжелого рабочего дня народ понемногу собирался на площади, вдыхая раскаленный вечерний воздух. Все мечтали о дожде.

— Лишь бы не пал на нас гнев Божий, — заметил какой-то крестьянин, взглянув на небо, затянутое легкой дымкой, но без единого облачка в синеве.

— Когда воздух так прогрелся, может налететь страшный смерч, — вступил в разговор другой.

— Год назад в Пьемонте, — вмешался третий, — он вырвал с корнями деревья и унес крыши домов.

Старуха с двумя маленькими детьми, услышав такое, осенила себя крестом.

— А у нас, — добавил еще один, — недавно выпало столько граду, что хоть лопатой собирай.

Погода всегда была благодатной почвой для досужих разговоров, которые кончались обычно апокалипсическими прогнозами.

— Скоро, скоро конец света, — пробормотала старушка с детьми и мелко перекрестилась.

— Господь накажет, — добавила другая, повторив в точности ее жест.

— Ты в это веришь, Чезаре? — спросила цыганка.

— В словах стариков всегда есть доля правды, — задумчиво откликнулся тот.

— Старики очень любят говорить о страшном.

— Наверное, в жизни они видели его предостаточно, — ответил Чезаре, который чутко улавливал все, что видел и слышал вокруг. — Будь мир прекрасен, они бы не рассказывали о нем страшных вещей, — добавил он, поглощенный своими мыслями.

А площадь между тем наполнялась народом, и вскоре отец Долорес запиликал на скрипке, а девушка заставила медведя плясать. Громадный зверь, грациозно переступая своими толстыми лапами, водил головой, позвякивая колокольчиками, и это так нравилось зрителям, что они поминутно награждали его одобрительным смехом и аплодисментами.

Чезаре, стоявший в первом ряду, вдруг почувствовал, что кто-то, шумно дыша, навис над ним. Парень медленно повернул голову и оказался лицом к лицу с синьором Пессиной. Его толстые чувственные губы мусолили тосканскую сигару, попыхивающую горьким дымком, а дыхание отдавало чесноком и вином.

— Добрый вечер, хозяин, — вежливо поздоровался Чезаре.

— Здорово, — подозрительно глядя на него, ответил тот. Но не встретив во взгляде Чезаре ни капли ненависти или вражды, успокоился и даже обнажил свои острые зубы в улыбке. Мало ли девушек, которых он, Пессина, имел за долги или квартирную плату, стоило ли волноваться, если это случилось еще с одной. Да скорее всего она ничего и не сказала брату.

Он вынул из кармана серебряные часы с эмалевым циферблатом, щелкнул крышкой, и тут же зазвучала нежная мелодия, ломкая и хрупкая, точно ее выстукивали крохотным серебряным молоточком. Но, услышав ее, Долорес вздрогнула и замерла, охваченная каким-то зловещим предчувствием. Что-то испугало ее в этом легком перезвоне часов, в грубом лице стоявшего рядом с Чезаре человека с сигарой. Лицо же самого парня было невозмутимо спокойным, да и человек этот добродушно улыбался, но холодок ужасного предчувствия не отпускал.

— Долорес! — окликнул ее отец.

Девушка обернулась к нему и вновь взяла медведя за ошейник. Покорно, словно комнатная собачка, Грицли двинулся вслед за ней. Легконогая, босая, она прошла, пританцовывая, и ее подошвы почти не касались земли. Проходя мимо, она улыбнулась Чезаре, и он в ответ сделал знак рукой.

— Твоя девчонка? — спросил Пессина, затягиваясь сигарой и роняя пепел с кончика ее.

— Да так, одна, — безразличным тоном ответил Чезаре.

— Что одна?.. — добивался мужчина.

— Да так, цыганка, — сказал Чезаре и сплюнул.

— Она нравится тебе? — допытывался тот.

— Мне нравится лишь то, чего у меня нет.

Прошел уже месяц с того случая с Джузеппиной, и в первый раз Чезаре встретился с хозяином лицом к лицу. Это был тот самый человек, который обесчестил сестру, и парень не забывал об этом. «Игра рискованная, — подумал он. — Но, если хочешь, чтобы случай помог тебе в этой лотерее, нужно использовать каждый шанс. Тут уж надо подбирать все билеты, которые находишь на улице. И не только на своей».

— А чего у тебя нет? — осторожно спросил Пессина.

— Выигрышного билета в лотерею, — ответил парень.

— Едва ли я смогу тебе в этом помочь, — сказал мужчина с сомнением, но и с надеждой.

— Его можно купить за деньги, но их у меня тоже нет.

— Ты любишь деньги, а? — чувствуя, что цель уже близка, Пессина не отступал.

— А кто их не любит? Вы не любите? — ухмыльнулся парень.

— Я не думал, что ты такой…

— Какой «такой»? — спросил он простецки.

— Такой хитрец, — добавил Пессина с улыбочкой.