Книга Правдивый лжец - Джессика Стил

Романист и драматург Гёте был под большим впечатлением от здешнего фруктового рынка, сообщил он, шагая рядом с Элин по булыжной мостовой мимо бронзового фонтана с Нептуном и через колоритный фруктовый рынок.

– Вы, наверное, уже проголодались, Элин! – вдруг воскликнул Тино, когда они еще погуляли.

Она не хотела есть, но, решив, что Тино хочет, сказала:

– Я бы проглотила кусочек чего-нибудь. – И пошла с Тино в маленький ресторанчик, где съела тальятеллу – домашнюю лапшу с ветчиной и помидорами, отчаянно пытаясь не вспоминать о вчерашнем ужине с Максом.

Покончив с обедом, Тино признался, что хочет сходить в музей.

– Чего же мы ждем? – весело спросила она и потом старательно делала вид, что не представляет себе ничего более интересного, чем выставленные в музее археологические древности.

Когда они вышли из музея, Тино спросил:

– Что будем смотреть теперь?

– Э-э… вам не кажется, что пора подумать о возвращении в Верону?

– Конечно. Но только при условии, что вы выполните вчерашнее обещание поужинать со мной.

В улыбке Тино была трогательная серьезность.

– Это все, что мне остается пожелать, – согласилась она, хотя на самом деле желала только, что бы этот день закончился поскорее и можно было запереться в квартире, погрузившись в одиночество. День, однако, получился очень долгим, хоть она и не могла назвать его неприятным. Любезный Тино привез ее домой к десяти часам.

– Надеюсь, вам было приятно провести выходной со мной, – проговорил Тино, когда они вышли из машины у дома.

– Да, очень, – тепло заверила она его и, догадавшись, что он собирается поцеловать ее, отступила и подала руку. – Огромное спасибо вам, Тино. – Она еще больше стала ценить его, когда он, вместо того чтобы настаивать, дружески пожал ей руку.

– Вы свободны завтра? – спросил он с надеждой.

– Боюсь, нет, – с сожалением сказала она.

– Значит, до понедельника, – улыбнулся Тино.

– До понедельника, – сказала она и вошла в подъезд.

Но прежде надо было пережить воскресенье, а Элин совсем утратила душевный покой. Ее мысли столь упорно возвращались к Максу Дзапелли, что девушка почувствовала настоятельную необходимость поговорить с кем-нибудь, чтобы выбросить этого мужчину из головы. Она позвонила матери.

– Я все это время думала, как ты там! – воскликнула Энн Пиллингер, и в ее голосе прозвучала неподдельная радость.

– Господи, как многому мне надо здесь научиться! – Еще бы! И в первую очередь – научиться думать не только о Максе. – Как все? – спросила она.

– Сэм – как обычно. Лорейн – ну, ты ведь знаешь ее, Лорейн исполняет танец умирающего лебедя. А Гай, – с досадой добавила Энн, – становится совершенно невыносимым.

– О Господи, – посочувствовала Элин. – Он перенес сильное потрясение, – попробовала она вступиться за сводного брата.

– Мы все перенесли сильное потрясение! – осталась непреклонной мать.

– Наверное, ему тоскливо, – возобновила свою попытку Элин.

– Лучше бы он потосковал где-нибудь в другом месте. Этот молодой человек начинает меня раздражать!

– Ну ладно, а как ты? – спросила Элин, не желая сосредотачиваться на мрачных мыслях.

– Ты хочешь спросить, как я отношусь к тому, что мой долг в банке растет изо дня в день?

– Зачем тебе понадобился кредит в банке? – перепугалась Элин.

– Если ты думаешь, что я обращаюсь к Сэму всякий раз, как мне нужна пара новых колготок, ты ошибаешься! – отрезала мать.

Элин положила трубку, в конце концов, сумев успокоить мать, но понимая, что долги вызваны чем-то большим, чем потребность в новых колготках. Элин почти жалела о своем звонке – ей не приходило в голову, что мать станет брать кредит в банке, а ведь могла бы сообразить… Боже правый, похоже, денег за машину хватит ненадолго!

Однако в понедельник утром, когда она шла на работу, в ее голове уже не было места мыслям о финансовом положении семьи. Увидит ли она Макса? И что ей тогда делать?

Вечером она вернулась домой в самом дурном расположении духа. К этому времени все смешалось у нее в голове настолько, что она не знала, радоваться или горевать из-за того, что даже краем глаза не увидела человека, который тайком, без ее ведома – хотя все на свете было против этого – пробрался к ней в душу. Похитил ее сердце. Ко вторнику она узнала отчаяние и поняла, что не может жить, не видя его. Но, как и предыдущим вечером, пришла домой, так и не увидев…

Мне он безразличен, мне он безразличен, твердила она себе в среду. Однако, возвращаясь после обеда каким-то коридором из буфета в отдел, увидела, что он идет навстречу, и заколотившееся сердце мгновенно опровергло эти смешные заклинания. Он ей далеко не безразличен, совсем не безразличен! Сердце у нее выскакивало из груди… Когда же он подошел и задержался рядом, она уже едва дышала.

– Вам нравится работа, мисс Толбот? – поинтересовался он.

Одного этого «мисс Толбот», не считая холодного тона, было достаточно, чтобы Элин поняла: он по-прежнему считает ее воровкой и горько сожалеет, что водил ее ужинать в пятницу вечером и уж тем более – что обнимал и чуть было не занялся любовью с ней.

– Истинное наслаждение! – холодно бросила Элин и даже как-то заставила себя взглянуть в его темные глаза.

А потом она, вздернув подбородок, и он, кратко кивнув, разошлись в противоположных направлениях. К черту его с его надменными кивками, кипела Элин. Кем он себя считает?

– Сегодня вы тоже откажетесь поужинать со мной? – спросил у нее Тино, получавший отказы в понедельник и вторник, но сделавший новую попытку, пока остальные сотрудники не вернулись с обеда и рядом не было никого с достаточно хорошим английским.

В ту минуту Элин была готова поужинать с самим дьяволом, лишь бы не верившее в ее честность бессердечное чудовище вновь не завладело ее мыслями.

– Только при условии, что платить буду я, – объявила она Тино.

Его лицо тут же осветилось улыбкой, хотя он не пришел в восторг от поставленного условия.

– Это что же, английский обычай? – поинтересовался он.

Это мой способ показать, что я хочу дружбы с тобой… платонической дружбы, хотела сказать она, но произнесла:

– Мы живем во времена равноправия – почему же вы должны платить и за мой сегодняшний ужин, как платили в субботу?

Ужиная с Тино, Элин нашла его таким же милым, как всегда, но, вернувшись к себе, поняла: вовсе не он занимает ее мысли.

До конца недели она больше не видела Макса и, отказавшись от новой экскурсии с Тино, всю субботу бродила по Вероне в одиночестве. Но даже величественный и прекрасный амфитеатр не надолго отвлек ее от размышлений о Максе. Как и в прошлую субботу, отчаянное желание почувствовать себя прежней – такой, какой она была, еще не потеряв голову из-за Макса, заставило Элин позвонить матери.