Книга Белка в колесе фортуны - Юлия Климова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо. Ставка в триста долларов тебя устроит?
Катя хотела сказать, что это слишком много и лучше начать с пятидесяти, но ей вдруг захотелось выглядеть уверенной в себе женщиной, не склонной к мелочности.
– Устроит, – ответила она, кивая.
Карты на остров Федор взял не случайно – чем меньше у Кати будет денег, тем охотнее она согласится на второе испытание. И он, уже успев ознакомиться с ее характером и зная несколько шулерских приемов, не сомневался – из этой палатки наследница выйдет, образно говоря, – с пустыми карманами. А если учесть, что недавно она уволилась с работы, то… Не позавидуешь вам, Екатерина Александровна, не позавидуешь.
Первые две партии Катя выиграла, третью проиграла, следующие три выиграла, затем опять проиграла. Азарт постепенно нарастал, и уже через полтора часа она перестала высчитывать, в плюсе ее кошелек или в минусе – только записывала суммы на бумажку и изредка кидала абсолютно хладнокровному Архипову едкие фразочки.
Она никогда особо не увлекалась азартными играми, лотереями или еще чем-нибудь, обещающим быструю прибыль, но сейчас игра захватила ее за живое. Выигрыши были приятны и весомы – от них совершенно невозможно было отказаться. Они означали не только финансовую победу, но еще и победу над ним – над Федором Дмитриевичем Архиповым.
Когда поражения стали случаться чаще, Катя попыталась собраться – да, сейчас она сосредоточится и отыграется, обязательно отыграется!
– Так, так… – через три часа протянул Федор, подводя итог, который пока считался промежуточным и по Катиным предположениям сильно ее огорчить не мог. – Ты мне должна семнадцать тысяч четыреста долларов.
– Что?.. – пискнула Катя, вырывая листок у Федора. – Сколько?! Этого не может быть!
– Посчитай сама, – пожал он плечами, – тут все написано твоей рукой.
И Катя стала считать:
– Триста плюс триста… минус триста… еще… еще… плюс, минус…
Она сбивалась и начинала заново – складывала, умножала и вычитала. Она кусала губы, хмурилась и шмыгала носом, но итоговая сумма три раза подряд получилась одинаковой – семнадцать тысяч четыреста долларов. Не в ее пользу.
Запись в дневнике – жить будет недолго:
«Гадский дождь, гадское настроение и неприятнейший абориген, с которым я вынуждена делить полтора квадратных метра тепла – вот она, убийственная реальность!
О, чуть не забыла! Я же теперь бедна! Бедна, как церковная мышь! За свои мучения на этом куске суши я получу только жалкие две тысячи шестьсот долларов. А все почему? А потому что кое-кто хитро воспользовался моей наивностью и буквально ограбил меня среди бела дня!
Вон лежит и смотрит на меня… Ну смотри, смотри, ловкий лис…»
Другая запись:
«Я считаю, что деньги портят людей – надо легче с ними расставаться, а то вцепимся в свои кошельки и пыхтим, боясь потратить лишнюю копейку. А иногда очень даже полезно совершить что-нибудь слегка безумное – махнуть рукой на собственные привычки и отвлечься от приевшейся суеты.
Нет, я вовсе не считаю, что надо быть транжирой – нужно просто уметь отдыхать и уметь делать приятное как себе, так и окружающим».
– Ты что там пишешь?
– Это вас совершенно не касается, – Катя захлопнула тетрадь и торопливо убрала ее на дно чемодана. Для этого пришлось высунуться из палатки по пояс. Дождь, сплошная стена дождя… – Когда же этот водопад закончится! Я хочу к себе.
Сейчас Катя была раздражена до предела. На нее навалились усталость, обида, досада и какая-то гнетущая тоска – проигранных по глупости денег было очень жалко, но никого, кроме себя, обвинить в этом она не могла.
– Завтра уже будет солнечно, – ответил Федор, смахивая с матраса крошки от крекера.
– А который час?
– Восемь.
– Так уже пора спать!
Эти слова Катя выпалила с какой-то отчаянной надеждой. Скорее спать, спать, спать – завтра будет новый день – теплый и обязательно радостный. Завтра она выйдет на свободу, вернется к себе, сварит рис, сядет на берегу и будет мечтать о возвращении в Москву, в свою небольшую родную квартиру.
Катя нахмурилась и прошлась взглядом по периметру палатки.
– Здесь тоже будешь чертить границу? – поинтересовался Федор.
– Надо бы, – вздохнула она, – но боюсь, в этом нет смысла – вы все равно ее нарушите.
– Я?! – он от души рассмеялся. – Пока границу нарушала только ты, и надо сказать, делала это с завидным постоянством.
Поджав губы, давая этим понять, что развивать столь спорную тему она не намерена, Катя улеглась на край матраса, вытянула ноги и сложила руки на груди.
– Спокойной ночи, – сказала она и закрыла глаза.
– Н-да… – протянул Федор.
– Что? – она открыла один глаз.
– Поза у тебя какая-то…
– Неэротичная?
– Да.
– Отлично! – Катя зажмурилась. Губы дрогнули и растянулись в улыбке.
Да вот – такая поза, очень подходящая для данной ситуации. Чтобы ни одна подозрительная мысль не мелькнула в его голове, чтобы ни одно недопустимое желание не дернулось в его душе. Обстановка, как в морге, – полный порядок!
– Спи спокойно, – услышала она ироничный голос Федора.
– И вам того же, – буркнула Катя и стала про себя считать: один, два, три… Скорей бы уснуть, скорей бы!
Но сон, как назло, не приходил – заснуть в восемь часов вечера не так-то просто.
– Не смотрите на меня, – прошипела Катя минут через десять, – я же чувствую, что вы на меня смотрите.
– И не думал, – холодный равнодушный тон и тихий звук «шур-р».
– Я вам не верю, но даже если это и не так, то вы все равно мне мешаете.
– Каким образом?
– Вы слишком громко переворачиваете страницы.
– А дождь тебе не мешает?
– Нет.
– Странно.
Пять минут было тихо, затем раздался шорох, который Катя расценила как подозрительный.
– А теперь вы что делаете? – спросила она.
– Надеваю плавки.
– Что?!
– Надеваю плавки.
– Зачем?!
Кате очень хотелось открыть глаза, повернуть голову и проверить – не врет ли Архипов, но сделать этого она не могла – вероятность конфуза приравнивалась к пятидесяти процентам из ста. А это много, очень много.
– Пойду искупаюсь.
– Но там дождь!
Федор ничего не ответил, расстегнув «молнию», он вышел из палатки.
