Книга Замок ангела - Сергей Оратовский

… Карета резко остановилась… Осман мгновенно положил тяжелую, желтую голову собаки с факелом в пасти к себе в глубокий боковой карман…

… Конь Леопольд громко захрапел. Послышалось недовольное бормотание и кряхтение опытного извозчика Кубы Фармана. Он нехотя слез с козел и стал рассматривать, как бы ему вытащить ту проклятую толстую ветку! Кубе не хотелось платить из своего кармана несколько серебряных талеров за сломанное колесо. В дороге, за сохранность кареты, отвечал конечно же пан извозчик. Такими были строгие правила путешествия на достаточно длинные дистанции.

Вскоре дверь кареты открылась и из нее вылез тот самый загорелый осман. Он сладко потянулся, чтобы размять свои окоченевшие от холода кости. Зевнул. Извозчик Фарман ковырялся у того проклятого колеса. К спасительному Киевскому Замку оставалось каких-то полчаса езды…

… Между тем за каретой тщательно следили две пары жадных и голодных глаз. Вернее сказать, глаз этих самых было всего три. Правый глаз одного наблюдателя был выбит несколько лет назад в холодной камере литовской тюрьме. В жестокой драке. За карточный долг. И теперь эту затянувшуюся дыру у соривголовы скрывала черная кожаная повязка. Эти три глаза принадлежали двоим давно небритым мужчинам в драных кожухах. Они внимательно следили за проезжающими одинокими всадниками и каретами с небольшой охраной. В надежде напасть из своего укрытия и хоть чем-то поживиться…. Ведь время-то было очень страшное, голодное, шла война… В лесах между городами и селами жадно рыскали банды налетчиков и отчаянных головорезов. Эти мерзавцы прикрывались именем Богдана Хмельницкого и ради золотых дукатов с изображением усатого короля Яна-Казимира Второго или его предшественника Владислава Четвертого творили разные неслыханные безобразия и зверства.

— Смотри, смотри Гонта! Это же целое состояние! — тихо, но уверенно сказал одноглазый. — Если раздеть их до нитки, всех этих мужичков, забрать у них все их личное оружие, забрать хороших скакунов, их быструю карету, а извозчика повесить на ветке, то за все получится почти пятьдесят дукатов! По двадцать золотых на рыло…

— Дура ты, Бабак, дуралей! Не по двадцать…

— Ну а по скока? По трицатнику? И то и хорошо! По трицать еще лучше, чем по двадцать! Гы-гы! — пробормотал тот, который был Бабаком.

— Тебя что счету не учили, грамотей?

— У нас в Литве хорошо учили в подземной тюрьме полной кловой и вшей. Ударами плетью по пяткам считать. Так у нас воров и насильников надзиратели-литвины пытались с начала перевоспитывать. Именно так и учили, Гонта! Но все напрасно! А почему на троих? А?! Не пойму?

— Дуралей ты! Невежда! Поэтому и дурачек! А ты что Чуба уже атаманом не считаешь?!!

— Э… да-да, как же я забыл о нем! Вот холера! И тут этот Чуб влез между нашими звонкими денежками! Мы же этих проходимцев обнаружили… — ответил Бабак и одел на голову дряную «кучму» — высокую лохматую шапку. Тут он стал воображать, как они уже делят эту шкуру еще живого неубитого карпатского медведя. 50 золотых дукатов! Уммм! Это ж весьма кругленькая сумма! Это ж какие деньжища! И не малые!

Бабак стал мечтать! Это ж сколько всего можно накупить! Модный жупан, османские яловые сапоги, острую саблю «карабелу», пистоль с гравировкой, горелого вина — бочку! Пол-бока хорошего полтавского сала! А еще и бабу! Нет, двух! И молодых! А еще небольшое село! Нет, три села с крестьянами и настоящей мельницей с корчмой!

Бабак сладко улыбнулся от такого невероятного счастья и поднял руку по направлению к карете. Он стал условно стрелять двумя пальцами по всадникам. Бах! Бах-бах! Бах-бах! Да. Этот есть, готов! Бах! Бах-бах! Этот тоже! Хотя никакого пистоля у него, конечно, не было. Все его оружие — это ржавый пернач, которым можно только хорошенько оглушить… Если сильно ударить сзади по шее… У его подельника Гонты при себе был только обломок той самой польской сабли «карабелы». Такой только самому зарезаться можно. Если хорошо постараться…

Но тут, вдруг, к этим двум небритым головорезам ветер донес обрывок брошенной в никуда фразы:

— Я сейчас быстро! я за дерево! панове, до ветру только! Полминуты дело, Ваша Милость! И мы снова едем! Нас уже, наверное, давно ждут! Ужин стынет в горячих горшочках! Вытаскивай скорее уж ту ветку, пан Куба! Я сейчас!

В их сторону шагал какой-то загорелый типок. Похож на османа. В черных шароварах, в походном жупане. Опасен.

— Давай, хоть этого, Гонта, этого… может у него кошелек с собой, мы его быстро погасим, сапоги его кожаные. Стырить и все! И бежать! В таких каретах бедные не ездят! У него должно быть при себе много денег! Ты же видел сколько их… Уууу, волки зубастые! Все с пиками, хоть кебабы на них татарские жарь…

— Ага… Ша! Только тихо ты… — шикнул на него подельник Гонта.

Они быстро приготовились. Бабак крепко сжал свой ржавый пернач, Гонта вытащил обломок «карабелы». Польской сабли, которую называли еще «орел». Именно за характерную рукоять в виде грозной птицы с острым клювом… Совсем рядом остановился тот загорелый басурман. Он стал возиться с широким кожаным поясом. Тихонько подкрался сзади Гонта, приставил к смуглой шее этого подлого неверного обломок холодного металла и тихо, но очень четко сказал:

— Честь! сукин сын! Гони, деньги, паскуда! И тихо! Ты хоть по-нашему понимаешь, чушкан?! Только пикнешь, пустим в сухую земельку твою грязную кровь! Заметь, я — мастер убийства! — напугал его налетчик.

Навстречу этому загорелому бусурманину приблизился одноглазый Бабак и ткнул ему в лицо ржавый пернач. Разбойник оскалился гнилым ртом. У Бабака не было большей половины зубов. А оставшиеся плохо пахли. Он страшно зыркал одним живым левым глазом.

— Глухой, глухомань???! Слышишь меня? Кумекаешь по нашему или нет?! Гони деньги!

— Э… пенендзы! Гельден! Дэнге! Парэ! — чеканил Гонта, словно восточную мантру, известные ему слова, означавшие деньги.

— Кумекаю-кумекаю! Все я понимаю, хлопцы! Да вы что?! Я ж свой! Сейчас… сейчас! — ответил без какого либо акцента на местном языке этот смуглый типок, — Дайте только найду свой толстый кожаный кошелек! Уберите свою саблю! Мне и так уже страшно! Аж ноги в коленях трясутся…

Налетчики Гонта и Бабак уже слышали приятный звон золотых монет в кожаном кошельке… Вот тяжелые золотые флорины пересыпаются в их гнилые, дырявые карманы. Их грязных подертых кожухов… Но тут случилось нечто невероятное!

Этот ловкий басурман резко выгнулся, словно пустынная змея, и подельник Гонта, который стоял как раз позади, получил сильный удар ногой в пах! Ай-яй-яй-яй! Из его рук выпал кусок «карабелы» и он со стоном завался на землю. В тот же миг, этот смуглый типок стальной рукой схватил одноглазого Бабака за кисть руки, в которой был ржавый пернач и стал выворачивать ее на 180 градусов! От страшной боли в суставе Бабак чуть не откусил себе язык. А из самого черного глаза потекли кровавые слезы. Он также выронил из руки свое ржавое оружие и тут же получил мощнейший удар ладонью. Сначала по шее, а затем и в челюсть. В единственном его глазу резко стало темно и пусто. Налетчик Бабак через мгновение потерял сознание и также отключился…