Книга Многосерийный соблазн - Джосс Вуд

На сто процентов. В этом доме слишком много призраков, слишком много воспоминаний.

– Мне нужно что-то новое, что-то другое. Папы больше нет, а я все еще живу, и я решила начать новую жизнь. У меня есть огромный список дел, которые я должна успеть сделать до пятидесяти пяти.

– Это же через десять месяцев, – напомнила Дарби.

Она в курсе, большое спасибо.

– И что там, в этом списке? – поинтересовалась Джулс.

Кэлли улыбнулась:

– О, самые обычные вещи. Автомобильное путешествие по Франции, уроки живописи. Хочу научиться рисовать.

Джулс снисходительно улыбнулась. Боже, она, наверное, со стула бы упала, если бы Кэлли сказала ей, что в список также входят секс на одну ночь, секс по телефону, встреча с тигром в естественной среде обитания, прыжок с тарзанки и сон голышом на солнце. И она, разумеется, никогда не скажет им, что ее главная задача – помочь им всем устроиться в этой жизни.

Она не зациклена на их браках, нет. Иногда брак, как в случае с ее лучшей подругой, всего лишь перевод бумаги на свидетельство, не более.

Кэлли хотела, чтобы ее дети нашли свое место и своего человека. А еще прямо сейчас она мечтала, чтобы Ной вернулся домой, в Бостон, где ему самое место.

Иначе как она сможет ему помочь, если он на другом конце света?

Глава 1

Ной

Запустив руку в ее густые волосы, Ной посмотрел в удивительные глаза оттенка нарождающейся над Южным океаном луны. От ее тела все еще исходил сексуальный и при этом сладкий запах, а широко раскрытые губы обещали поцелуй, восхитительный и жгучий. Его глупое сердце пыталось выпрыгнуть из груди, так что ему пришлось опереться об ее плечо.

Джулс прижалась грудью к его груди, а бедрами к его эрегированному члену…

Джулс, его лучшая подруга.

Мысли, время, звуки новогодней вечеринки – все отступило на задний план. Значение имела только Джулс, с ее напряженными сосками, крепкими бедрами и серебристо-синими глазами, умоляющими его о поцелуе.

И он мгновенно отозвался на ее мольбу. Всего одно прикосновение, один глоток. Больше нельзя. Невозможно. Он отчаянно хотел этого, но были причины, по которым он не имел права положить руки на ее восхитительные ягодицы, прижаться грудью к ее идеальной груди.

Один поцелуй – это все, что у него есть, все, на что он имеет право.

Ной прижался губами к ее губам, растворяясь в ее вкусе, в ее запахе. Впервые за несколько месяцев его печаль и смятение рассеялись. Ее язык заскользил между его зубами, и все ограничения исчезли, и его вынужденная решимость перестала иметь значение.

Джулс была в его объятиях, она целовала его, и жизнь внезапно обрела смысл.

Он хотел было накрыть ладонью ее прекрасную грудь, позволить ей обхватить ногами его бедра, прильнуть к ее естеству. Но тут кто-то схватил его за плечи и вцепился ему в волосы.

Изумленный, он споткнулся, упал и увидел Морган и ее отца, которые корчились от смеха. Он посмотрел на Джулс – по ее лицу струились слезы.

– Ублюдок! – выкрикнула Морган.

– Вот мой мальчик, – ворковал Итан. – Кровный или нет, ты мой сын.

А Джулс? Джулс просто плакала.

* * *

Еще одна ночь, все тот же сон. Ной Локвуд откинул одеяла и простыни, не в силах переносить прикосновение ткани к разгоряченной голой коже. Выругавшись, он нащупал стакан с водой на прикроватной тумбочке. Поморщился, увидев следы пота, которые оставила его рука на толстом черном одеяле.

Ной свесил ноги с кровати. Посмотрел на лежавшую на кровати Дженну – подружку, с которой он время от времени тусовался в этом городе, – и включил ночник над тумбочкой. Она посмотрела на часы, выругалась и потянулась за своей одеждой.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила она.

Да ни за что. Он изредка открывался братьям или ближайшим друзьям, но нет никакой необходимости обсуждать свои сны с постельной подружкой. Без долгих объяснений Дженна ничего не поймет, а поскольку он не намерен ничего объяснять, то и говорить об этом незачем. Кроме того, говорить об этом – значит лицом к лицу встретиться с его страхами, с прошлым, с чувством вины. Это было бы так же забавно, как получить разряд тока по причиндалам.

Он невероятно устал не думать о своем прошлом.

Ной подошел к французскому окну, открыл его и вдохнул свежий воздух осенней ночи.

Он любил Кейптаун и наслаждался своими визитами в город, расположившийся между горами и морем. Он был прекрасен, как Оаху, или Канны, или Монако. Но все же это не его дом. Он с невероятной силой скучал по Бостону. Но не мог вернуться…

В последний раз отъезд из дома едва не убил его, и ему не хотелось повторять этот опыт.

Ной подставил щеку прощальному поцелую Дженны и проводил ее к двери. Наконец-то оказавшись наедине с собой, он натянул футболку, подхватил телефон, вышел на балкон и присел на краешек стула.

Кислое послевкусие сна не покидало его, и он постарался глубоко дышать, чтобы прочистить мозг. Его ночные кошмары всегда толкали его позвонить братьям, и он набрал номер Илая, зная, что тот скорее ответит, чем Бен.

– Ной, а я как раз собирался звонить тебе. – Голос Илая звучал так, словно он находился в соседней комнате. И в нем слышалось волнение.

– Что случилось? – спросил Ной, стараясь говорить уверенно. Он был самым старшим, и, хоть его все время не было дома, именно его рукой управлялся Локвуд посредством электронной почты и телефонных звонков.

На самом деле это было не совсем так. Леви купил лодочную пристань на северном берегу на деньги, унаследованные от Рэя, и это позволило Ною ослабить контроль.

Илай и Бен были вспыльчивы и склонны к принятию импульсивных решений, а Леви – нет. И Ной был счастлив передать принятие ежедневных решений в сильные руки Леви.

– Недавно нас собрала Кэлли, и теперь Локвуд продается.

– Итан продает дом? – спросил Ной.

– Нет. Он продает все. Дом нашего детства, землю, загородный клуб, здания, поле для гольфа. Он продает «Эл-си-си траст», и это включает все имущество, кроме домов в частной собственности.

Ной коротко выругался.

– Ходят слухи, что ему снова нужны деньги.

– Ясно. Надо это переварить. Я перезвоню.

Ной со свистом втянул воздух и закрыл глаза, позволив злости и разочарованию накрыть себя с головой. Десять лет назад он привел в суд человека, которого называл отцом. Человека, которого обожал и который, как он тогда думал, тоже любит его. После смерти матери он вдруг выяснил, что брак, который он считал идеальным, на самом деле был сущим дерьмом. Единственный отец, которого он знал, человек, которого он возвел на пьедестал, оказался мошенником и расточителем.