Книга Осударева дорога - Михаил Пришвин

Шум стих стоило жителям завидеть пегую макушку шамана. Густые волосы торчали в разные стороны, а их обладатель, благодаря росту, отлично виднелся издалека. Шаман шел вразвалочку и как никогда походил на медоеда, коим и являлся. Он тяжело опирался на толстую палку, больше похожую на бревно, и бухал ею с такой силой, что во влажной черной земле оставались вмятины, которые тотчас заполнялись талой водой.

Снега нынче зимой намело столько, что едва потеплело, как под ногами зачавкало и захлюпало. Утоптанные снежные дороги превратились в серое месиво, в котором вязли и хуторяне, и скот. И если последним – приходилось рассчитывать только на себя, то первые – поголовно вооружились палками, но использовали их не только как опору.

Тот тут, то там слышался смачный хруст и довольное улюлюканье, которым зрители подбадривали спорщиков. Неповоротливые медоеды только с виду. Выносливые и задиристые они не привыкли молча копить обиды. Зачем, когда есть палка и свободное время.

Шаман остановился чуть поодаль от сходки, с силой всадил бревно в землю, поднял обе руки вверх и скрестил их над головой. Хуторяне благоговейно замолкли, подзатыльниками и шлепками призывая к тишине смутьянов. Наконец умолкли все. Пора бы и начать, но Судислав медлил. Тяжелым, не мигающим взглядом он обводил паству и молчал, как будто известие, что принес, придавило не хуже жернова.

– Медоеды, я помню устои! И клятву Зверю! – произнес он так тихо, что те, кто стояли позади, придвинулись. – Но так о себе может сказать не каждый из нас. Отступница! – взревел он и ткнул пальцем с желтым крючковатым ногтем в сторону белобрысой девчонки. Такой мелкой и неказистой, что и медведицу в ней не признать. То ли дело, первая сельская красавица: крутобока, черноволоса да румяна. Так и пышет здоровьем.

Толпа шарахнулась от отверженной, образуя кольцо, а та обхватила себя худенькими ручками посильнее и слегка наклонилась вперед, как от холода. И лишь огромные глазищи на треугольном лице с острым носом поблескивали от сдерживаемых слез.

– Не виновна! – прошептала она, раскачиваясь, и исступленно добавила, кренясь все сильнее: – Не виновна! Не виновна!

– Хватит! – гаркнул шаман, выдергивая бревно и указывая им на девчонку. – Зверь указал на тебя, Веста. Ты отступница. Тебе не место среди медведей. Убирайся!

Он кричал все громче и громче, брызжа слюной и тыкая грязным посохом. Перепуганные медоеды все плотнее сжимали кольцо и тянули к несчастной грязные пальцы. Та стояла и качалась, закрыв глаза. И вдруг резко распахнув их, явила миру мутные бельма и каркающе рассмеялась:

– Я уйду шаман. А ты… ты пожалеешь, что изгнал нас. Помни шаман. Всегда помни. Ты нарушил порядок! Ты изменил судьбу!

Девчонка упала в грязь, как будто сил не осталось, да так и осталась лежать ничком на стылой и мокрой земле. Хуторяне не пинали, но и помочь не пытались, а бежали как можно быстрее от проклятого ныне места, чтобы у дома обернуться и кинуть прощальный взгляд на отверженную.

И чудилось им, что над хрупкой, поникшей фигуркой белеет тень с провалами вместо глаз и рваной дырой на месте рта и безумно хохочет. Они торопливо заскакивали в натопленные дома, запечатывали дверь и окна знаком Зверя. А после подбегали к окну, чтобы насладиться жутковатым зрелищем. Беготня продолжалась до утра.

К утру девчонка исчезла. И даже следа не осталось на влажной земле.

Медоеды обнесли оскверненное место частоколом, да и позабыли о выброшенной сиротке, точно той не существовало вовсе. А меж тем, запущенный Судиславом жернов судьбы раскрутился и ускорился, выходя на новый путь. Путь, которого не было.

* * *

Веста брела, не разбирая дороги, не замечая холода и промокшей насквозь одежды. День или ночь – не все ли равно, когда лишился дома. Знать бы за что?! Шаман назвал отступницей, но не пояснил почему. Неужто прознал о снах?

Мысль настолько поразила, что медоедка остановилась и зябко передернула плечами. Теплее не стало, но хоть мурашки исчезли. А ведь и правда, мог знать. Кому не знать о подобном как шаману. А меж тем, пугающие сны начались на святки, и не закончились по сей клок. Молодая женщина подняла одну ногу, другую и наконец заметила, что замерзла. Догадка словно отрезвила. Когда приснился первый сон, не пошла к Судиславу, потому как догадывалась о реакции.

Она ускорила шаг, стремясь согреться, да только на холодном воздухе в промокшей одежде от этого мало толку. Можно перекинуться в медведицу, но где после одежду взять. У нее и дома вещей почитай нет, да и то, что есть, взять не рискнула. А ну как закидают камнями?! Так и сбежала в том, чем была. Ни котомки, ни припасов.

В животе заурчало, и она облизнула губы. Кушать хочется, но не настолько, чтобы питаться сырым мясом. И что делать, если даже огнива с собой нет?!

Чтобы отвлечься попробовала считать шаги, но быстро сбилась. Тогда сосредоточилась на звуках: отсыревшие ветки под ногами вяло хрупали, земля – чавкала и хлюпала. За плечом стрекотал жук, а поскольку звук не отдалялся и не приближался, казалось, насекомое сопровождает. Над головой щебетали птицы, в пяти шагах позади мелкий зверек с шуршаньем удирал. Благодать, одним словом, кабы не голод и холод.

Посмотрела наверх, густая листва так плотно закрывала небо, что вокруг царил полумрак. И не понять давно вышла или ноги от усталости подкашиваются. Веста нащупала карманы в длинной широкой юбке, но в них не нашлось даже ножичка. Чем дальше, тем медленнее шла и сильнее замерзала. Студеный воздух щекотал кожу, дышал в затылок и забирался под одежду. К тому же знакомые места закончились, сменившись чащей.

Узловатые корни деревьев выступали из влажной земли до того высоко, что молодая женщина то и дело спотыкалась, с трудом сохраняя равновесие. Она цеплялась за толстые стволы деревьев, отдыхала и шла дальше. А когда острый сучок пропорол кожу на пальце, не сразу ощутила боль.

Кровь она слизнула, ранка закрылась почти мгновенно, но тревога усилилась. Запах крови и отсутствие оружия – наихудшее сочетание в лесу. Она сделала несколько шагов и замерла, чутко вслушиваясь в тишину. А после расстегнула рубаху. Показалось или не показалось – от усталости не поймешь, а подготовиться не помешает.

Зверь показался, когда она выпутывалась из длинной широкой юбки. Так и замерла в полупоклоне, настороженно вглядываясь в янтарные глаза и не шевелясь. Раздеться уже не успеет, как и перекинуться в медведицу.

Она отчетливо видела, как шевелится черный влажный нос, обнажаются клыки, вздымается шерсть на загривке и поднимается хвост. В иной раз прогнать волка не очень-то сложно. Но не сейчас. Не когда тот припал на лапы, готовясь к прыжку.

Веста оценивала происходящее точно со стороны. Наблюдала, оценивала, но не боялась. Может, усталость приглушила страх, может, – ужас недавних событий, да только местность словно покрылась пеленой. Перед глазами мерцала едва заметная дымка, что непрерывно колыхалась, а после кинулась вперед, стремясь атаковать первой.

Удивительно, но зверь ее тоже увидел. Или почувствовал? Но уши прижал даже быстрее, чем спрятал между задними лапами хвост. А через миг уже бодрыми скачками удирал в лес, жалобно повизгивая от испуга.