Книга Как не возненавидеть мужа после рождения ребенка - Дженси Данн

Конечно, мы разберемся, как всегда легко и непринужденно.

К тому же я вы́читала, что современные мужчины, в отличие от кормильцев и добытчиков предыдущих поколений, уделяют детям как никогда много внимания. Опрос Исследовательского центра Пью показал, что сегодня работающие папы не реже работающих мам признаются, что предпочли бы сидеть дома с детьми. Мы живем в эпоху, когда будущие отцы закатывают вечеринки-мальчишники в честь еще не родившихся малышей, так называемые man showers (по словам одного оформителя праздников, спросом пользуется тема «барбекю, карапузы и пиво»). Набирают популярность веб-ресурсы, целиком и полностью посвященные отцовству. К примеру, сайт Fatherly.com, где, помимо более привычных материалов («Дай пять» в картинках, «Побеждаем в прятки: советы “морского котика”»), публикуются многочисленные статьи о том, как воспитать сильную дочку – по данным основателей ресурса, таковы теперь запросы их аудитории.

Домашнюю работу папы тоже начинают воспринимать иначе. То же исследование Центра Пью выявило, что по сравнению с 1965 годом время, которое отцы уделяют домашним делам, увеличилось более чем в два раза: с четырех часов в неделю до примерно десяти. Впрочем, по словам социолога Скотта Колтрейна, не за все дела мужчины берутся с одинаковой охотой. Если брать «большую пятерку» хозяйственных задач – приготовление пищи, мытье посуды, покупку продуктов, работу по дому и стирку, – мужчины, говорит он, реже соглашаются на работу по дому и стирку и чаще готовят, моют посуду и закупают продукты.

Поскольку мы с Томом уже выработали довольно четкие семейно-бытовые роли – можно сказать, мы относимся к первому поколению пар, для которых нормально хозяйствовать сообща, – я думала, что мы просто подкорректируем их с учетом новых задач. Однако после рождения ребенка мы быстро скатились к традиционным моделям поведения, которые наблюдали детьми и которые въелись в нашу психику глубже, чем я ожидала (в конце концов, мы ушли от них всего-то на расстояние дедушек-бабушек). Никто этого не планировал; просто так получилось. Я занималась детским питанием и поэтому начала закупать продукты и готовить для всей семьи. Я стирала детские вещи и стала заодно бросать в машинку нашу одежду. Когда дочка была маленькой, я сидела с ней днем, и постепенно моя «смена» растянулась до позднего вечера.

Такой сценарий не редкость: исследование, проведенное Университетом штата Огайо среди работающих пар, у которых родился первый ребенок, показало, что мужчины практически поровну делили с женщинами домашние обязанности – пока не стали отцами. К моменту, когда ребенку исполнялось девять месяцев, женщины тратили на уход за ним и домашние дела в среднем тридцать семь часов в неделю, а мужчины двадцать четыре – хотя работа отнимала у обоих родителей одинаковое количество времени. При этом папы, как правило, читали детям сказки и брали на себя другие приятные хлопоты, вместо того чтобы заниматься куда более скучными делами вроде смены подгузников (а домашним обязанностям после появления малыша уделяли на пять часов в неделю меньше).

В оправдание новоиспеченных отцов соавтор исследования Сара Шоппе-Салливан отмечает, что те не осознавали, насколько незначительны их усилия по сравнению со стремительно нарастающим комом домашних дел. «Мы поразились разнице между субъективными ощущениями и реальностью, – говорит Сара. – Обоим родителям кажется, что после появления ребенка они трудятся неизмеримо больше, но у мужчин это чувство особенно далеко от действительности».

На сегодня Том выполняет около 10 процентов наших домашних дел. По его словам, он последователен: холостяком он делал 10 процентов своей домашней работы. (Могу подтвердить: когда мы только начинали встречаться и он впервые пригласил меня к себе, я не нашла в его холодильнике ничего, кроме двухлитровой банки заплесневевшей сальсы «Чи-Чи», которую, как мне казалось, давным-давно перестали выпускать.)

Если бы этих его 10 процентов хватало… Но увы. У меня такое чувство, будто я хозяйка гостиницы, в которой остановился Том. Из раза в раз я иду на феминистский принцип и проверяю: догадается помочь или нет. Подсчет «забитых и пропущенных» не прекращается. А еще раздражают выходные, когда Том умудряется порхать беззаботным мотыльком, будто у него нет ни жены, ни ребенка. Типичная суббота начинается у него с футбола в компании друзей или пятичасовой велосипедной прогулки (любовь к длительным физическим нагрузкам проснулась у Тома примерно в то же время, когда нашей малышке перерезали пуповину, как будто щелчок ножниц прозвучал для него сигналом уносить ноги из Доджа).

Далее неспешный двадцатиминутный душ, поздний завтрак, дневной сон и ленивое перелистывание всевозможной периодики. А я тем временем вожу нашу дочку по гостям и дням рожденья. Тому не нужно мое благословение, чтобы вечером выходного дня пропустить стаканчик-другой с друзьями; он просто выскакивает за дверь, полагая, что с купанием и укладыванием в кроватку я справлюсь без него. Впрочем, кто в этом виноват? Ошалело пытаясь переделать всю работу в одиночку, я сама позволила сложиться такому порядку вещей. Вправе ли я сердиться, когда Том юркает (или, как мне видится, «линяет») в спальню, чтобы вздремнуть?

И вот я тихо закипаю, а потом, стоит меня только тронуть, взрываюсь. Типичный сценарий: я на кухне, одновременно готовлю ужин, проверяю дочкину домашнюю работу, выгружаю грязный ланч-бокс из ее портфеля и чистую посуду из посудомоечной машины. На горизонте появляется Том, и я приободряюсь – Ура, подмога! – но нет, он всего лишь прорывается сквозь гущу сражения к холодильнику, чтобы налить себе стаканчик вина.

ТОМ (ОТКРЫВАЕТ ХОЛОДИЛЬНИК И ХМУРИТСЯ):

– А что, вина не осталось?

Я (РАССЕЯННО):

– Кажется, нет.

ТОМ (С ЧУТЬ БОЛЬШИМ НАПОРОМ):

– Ты сегодня не брала вино?

Я:

– Ах, я уже заведую погребами? Прошу прощения, лорд Грэнтэм!1 Поставлю на вид прислуге.

ТОМ:

– Нет, я просто хотел сказать, что ты сегодня была в магазине и…

Я (УЖЕ ВНЕ СЕБЯ):

– Я понимаю, что ты хотел сказать, ушлепок!

В разгар этой низкопробной репризы вбегает наша дочь. Она загораживает собой Тома и требует, чтобы я не кричала на папу. «Мы просто решаем одну проблему, милая», – быстро говорю я. В одной из множества книг для родителей, которыми завален мой прикроватный столик, сказано, что, если вы повздорили в присутствии детей, нужно демонстративно помириться, чтобы ребенок видел «здоровое разрешение конфликта». «Смотри, – говорю я дочке, – я обниму папу. Мы иногда ссоримся, но всегда миримся, потому что мы любим друг друга! Видишь?»

Я раскрываю объятия. Дочка видит меня со спины, поэтому не замечает, как, обнимая мужа, я злобно показываю ему средний палец и одними губами произношу: «Пошел ты!»

Конечно, мне не стоило так горячиться. А Том мог бы обойтись без великосветского брюзжания и молча сходить за вином. Теоретически. На практике же я превращаюсь в коварную мегеру, которая только и ждет, когда ее муж даст промашку (юрист, видимо, назвал бы это «провокацией преступления с целью его обличения»). Но, когда я взрываюсь – осознанно решая выпустить пар, вместо того чтобы подумать о чувствах ребенка, – стоит ли того моя «победа»? Уж больно избирательной получается у меня забота о дочери. Я бережно наношу ей на тыльную сторону шеи солнцезащитный крем и ограждаю Сильвию от избыточного сахара, вчитываясь в этикетку органических, полученных без пестицидов и генной инженерии хлопьев «Амазон», но при этом беспардонно нарушаю ее душевный покой, выкрикивая в адрес ее отца грязные ругательства.