Книга Мифы советской эпохи - Герман Назаров

Оказавшись безработным, я глубоко задумался над тем, почему я, столько лет отдавший служению Родине и партии, в которой состоял почти 30 лет, вдруг оказался никому не нужным, изгоем общества. Делать было нечего, на работу никто не брал как исключенного из КПСС. Самое большее, что мне предлагали в комиссии по трудоустройству — это приемщик стеклотары и мойщик троллейбусов в местном троллейбусном парке. Большее мне, оказалось, нельзя было доверять. В 1937-м эти «товарищи коммунисты» давно бы меня кокнули. Но никто не знал, куда все повернется.

Чтобы разобраться в случившемся со мной, я начал читать сочинения Ленина, Сталина, Плеханова и других партийных деятелей. И чем больше я читал классиков марксизма-ленинизма, тем больше открывались мои глаза. Я понял, что меня всю жизнь обманывали. На собраниях говорили одно, а в жизни делали совсем другое. Это другое — тайная подрывная деятельность против своего собственного государства. В то время, как народ костьми ложился, чтобы выполнить очередной пятилетний план, партийная верхушка готовилась прибрать к своим рукам плоды труда миллионов людей. Можно ли было нам, рядовым коммунистам, представить, что члены Политбюро окажутся завербованными американской разведкой?!

Дальнейшим толчком к переоценке прошлого послужила дискуссия, развернувшаяся в конце 1980-х вокруг вопроса, кто же в действительности изобрел «Катюшу». Почти одновременно появились статьи на эту тему в журналах «Огонек», «Наука и жизнь», «Изобретатель и рационализатор» и других изданиях. К этому добавился и Указ, подписанный М.С. Горбачевым, о присуждении звания Героя Социалистического Труда посмертно лицам, якобы создавшим «Катюшу». Смехотворность содержания Указа заключалась в том, что перечисленные в Указе лица никакого отношения к созданию «Катюши» не имели, а во-вторых, они умерли до того, как это звание было учреждено.

Историей «Катюши» я специально не занимался, но знал, что заявку на изобретение основы — снаряда — еще в 1916 году подал русский офицер, полковник И.П. Граве. Я написал в спорящие друг с другом издания свои отклики. Ответ пришел только из редакции журнала «Изобретатель и рационализатор». Заместитель главного редактора журнала И.Э. Чутко предложил мне исследовать этот вопрос и оформил мне командировку в Ленинград, где жил и работал И.П. Граве. Предстояло выяснить, получил ли Граве патент на свое изобретение. Если да, то любые споры становились бессмысленными.

Вскоре мои поиски увенчались успехом. Действительно, бывшему полковнику царской армии уже при Советской власти, в 1926 году, был выдан патент. Но имя Граве тщательно вытравливалось из нашей истории. Именно в связи с выдачей патента. Помимо исследования чисто технических вопросов изобретения, я заинтересовался судьбой этого человека и выяснением причин, почему никто из тогдашнего руководства Красной Армии не обратил внимания на предложение Граве. И увидел, что к власти в 1917 году пришли никчемные люди, не умеющие не только управлять государством, но вообще некомпетентные в любом вопросе. У власти оказались люди, умеющие делать только революции. Так я, не занимаясь политикой, вышел на политических деятелей СССР, которые, мечтая о мировой революции, тормозили развитие государства. Я вплотную стал заниматься историей Октябрьской революции и ее деятелей.

Статья о Граве была опубликована в двух номерах журнала «Изобретатель и рационализатор» за 1988 год. К этому времени после вмешательства КПК при ЦК КПСС я был восстановлен в партии, а по решению Верховного суда РСФСР был восстановлен на работе. Калининский райком партии Москвы тогда возглавлял Рудаков — весьма беспринципная личность. Он был из той ельцинской гвардии, которая пришла на смену старым партийцам. Москвичам-коммунистам было хорошо известно, как пришелец из Свердловска Б.Н. Ельцин громил московские райкомы. Тогда, без особого разбирательства, из партии было исключено немало честных коммунистов.

Со мной у Рудакова получился казус. Он был уверен, что я не «воскресну», и уничтожил мой партбилет и учетную карточку. Как он заявил членам райкома при слушании моего дела об исключении меня из партии, моего исключения требовали аж три заведующих отделами ЦК: оборонного, административного и отдела пропаганды. Но когда я пришел за получением партбилета, мне выдали совершенно новенький партбилет, еще пахнущий типографской краской. В нем значилось, что я вступил в партию не в 1959 году, а в 1987. Возмутившись, я обратился в Московский горком партии. Год ждал ответа. Тогда я написал М.С. Горбачеву письмо, в котором открыто сказал, что с ним в партии я больше не хочу быть. Запаковал партбилет в конверт и отнес в приемную КГБ, надеясь, что так оно быстрее дойдет до адресата. Я окончательно понял, что я партии не нужен, но и она мне больше была не нужна. Как-то на душе стало легче. Это был 1988 год. А спустя три года я увидел, как побежали из партии члены Политбюро вместе со своим генсеком Горбачевым.

С началом перестройки началась очередная кампания по реабилитации так называемых «жертв сталинских репрессий». Предатели из Политбюро создали комиссию по реабилитации, которую сначала возглавил М.С. Соломенцев, а затем злейший враг советской власти А.Н. Яковлев. Комиссия стала пересматривать дела троцкистов, расстрелянных в 1937–1938 годах. На страницы партийных газет и журналов потоком хлынули статьи о Бухарине, Зиновьеве, Каменеве и других главарях партии, заливших Россию морем крови. Вспомнили и о Фанни Каплан, покушавшейся на Ленина, о расказачивании, раскулачивании, договоре Молотова — Риббентропа, о расстреле командующего Балтийским флотом А.М. Щастного и т. д. В новой интерпретации исторических фактов непременно утверждалось, что все натворили большевики. Но при этом умалчивалось, что новые демократы имеют прямое отношение к тем самым большевикам, которые расстреливали по указанию Свердлова — Каплан, по указанию Ленина и Троцкого — капитана Щастного и проводили массовые расстрелы ни в чем не повинных людей.

Новые демократы представлялись потомками белогвардейцев, якобы пострадавших от «красного террора». Поэтому пришлось более тщательно изучить историю большевизма, которая, как я понял, имеет четко выраженный национальный характер. Сначала к власти в России пришли еврейские националисты, назвавшие себя большевиками. Затем им на смену пришли русские коммунисты. Евреи-большевики (надо обязательно к слову «большевик» присоединять слово «еврей», ибо это было одно и то же) стали родоначальниками «красного террора» и организаторами гражданской войны. Русские коммунисты часть главарей еврейского большевизма расстреляли, а часть посадили в концлагеря, созданные Лениным, Троцким и Свердловым.

Разбираясь во всей этой истории, я написал две статьи. Одна называлась «Свердлов — организатор гражданской войны и массовых репрессий», другая — «Потрясение». Обе статьи были опубликованы в журнале «Молодая гвардия» в 1989 году и наделали много шума. Гласность — вещь хорошая, но она обернулась против тех, кто ее начал. Тогда же город Свердловск был переименован в Екатеринбург, а в Москве, в Свердловском райкоме партии прошло совместное заседание работников райкома и райисполкома с представителями института марксизма-ленинизама, института истории партии, горкома партии и другими лицами. Пригласили и меня. Мне тогда терять было нечего, я был уже беспартийным. Вела заседание секретарь Свердловского райкома партии Киселева. Про себя я отметил, что большинство присутствующих историков партии были евреями (Лев Разгон и др.). На заседание пригласили и дочь Свердлова от второго гражданского брака с К.Т. Новгородцевой.