Книга Время ведьм - Александр Харламов

— Нет, тут другое… — возразил он мне.

— И что же?

— Она приглашает нас всей семьей на воскресный ужин, чтобы познакомиться поближе, — пояснил Мишка, — вроде как в гости…

Я поперхнулся кофе. Закашлялся. Остановил сына, выскочив на балкон, уточнил тут же:

— Я сейчас!

Закурил, наслаждаясь сигаретным дымом, который имел на меня прямо-таки успокаивающее действие. Затянулся глубоко, пуская дым через рот колечками. На балкон следом вышел Мишка, накинувший мою легкую куртку.

— Вам не кажется, что вы слишком торопитесь, молодежь? — спросил я его, похлопав ободряюще по плечу. — Знакомство родителей, чем-то напоминает мне сватовство перед свадьбой, а вам неполных четырнадцать лет! Конечно и в этом возрасте можно жениться…надеюсь я не стану дедом? — нахмурился я.

— Нет, что ты! — испугался Мишка. — Просто она так просила, чтобы мы пришли…Для нее это очень важно. Английские традиции и тому подобное…

— Чопорность, манеры, чай… — продолжил я за сына, ожесточенно раздумывая над всей этой ситуацией, кажущейся нелепой, но на самом деле очень серьезной. Я очень хорошо знал Мишку. Человек он влюбчивый и ранимый. Для него все в этом мире серьезно и взаправду, наверное, поэтому он в свое время и стал Хранителем Книги Судеб. А что если девчонка просто играет с ним? Что если это все от скуки? Наиграется с мальчишкой, укатить в свою Англию, графство Шефилд, а Мишка все телефоны оборвет и в подушку рыдать будет? Мне бы этого совсем не хотелось…

— Хорошо, — кивнул я, выбрасывая окурок в раскрытое окошко, — я обязательно поговорю с мамой насчет ужина…Думаю она согласится.

— А бабушка? — с надеждой спросил Мишка. Его глаза оживились, загорелись ярким огнем. Видимо, эта Милана для него была действительно оень важна.

— Бабушка у нас, сынок, за любой кипиш кроме голодовки! — я подмигнул ему, подталкивая в комнату. Ноги ощутимо стали подмерзать. По телу забегали противные ледяные мурашки.

— Мальчики! — в спальню зашла Эльвира Олеговна в цветастом переднике, в руках полотенце, так же забыв постучаться. — Где это вы были? Я вас зову, зову…Мишка, опять на балкон голый вышел?!

— Ба, я ж в куртке… — вяло отмахнулся сын.

— Я тебе дам в куртке! — прикрикнула она на него — Давно соплей не было? Быстро мойте руки и бегом за стол. Обед остынет. А ты еще раз выйдешь голым на балкон, матери пожалуюсь! Она тебе всыпет по первое число…

В этом была вся Эльвира Олеговна. Она беззлобно, но всегда нравоучительно строила Мишку, заставляя того иногда ходить по струночке, следуя своему педагогическому опыту. Иногда это помогало, а иногда сын упирался, становился в позу и начинал строить из себя абсолютно непонимающего ее человека. Весь вид его тогда, так и говорил: «Женщина, вы кто такая? Я вас не знаю…» Что тещу ужасно злило, доводя до белого каления.

Подумав об этом, я ухмыльнулся. Заметив мою ухмылку теща решила и мне всыпать на орехи.

— А ты куда глядишь? Ребенка застудил… — с этими словами, гордо вскинув голову, мерно покачивая бедрами, она удалилась на кухню, а вот Мишка в дверях слегка замешкался. Бросил быстрый взгляд в сторону ушедшей бабушки, не слышит ли она его.

— Саш, но есть еще одна проблема… — нерешительно промямлил он, переступив с ноги на ногу.

— Какая еще? — обернулся я на сына, снимая телефон с подзарядки.

— Она ведьма!

ГЛАВА 2

1917 год

Харьков

За окном небо озарялось редкими сполохами выстрелов, с тягучим треском лопающихся в ночной тишине морозного утра. Алаида Констаниновна Шпиц — владелеца элитной гостиницы практически в самом центре Харькова расслабленно погладила лежащий перед ней на столе массивный золотой браслет, украшенный драгоценными камнями, лениво потянулась в мягком кресле и сделал глоток шампанского из хрустального бокала на тонкой ножке.

Ее черные волосы струились по открытым плечам, падая на красивую, все еще аппетитную грудь, ниагарским водопадом. Карие внимательные глаза были полуприкрыты, туфельки сняты и кучей валялись у ее ног, как и большинство сильных мужчин мира сего, непременно заезжающих к ней «на огонек», будучи проездом на Слобожанщине. Она пользовалась заслуженной славой первой красавицы малороссии, с легкостью меняла кавалеров, содержала элитную гостинницу и небольшой штат таких же прелестниц, предназначенных для скрашивания мужского одиночества. Доходы от такого бизнеса были небольшие, но позволяющие Алаиде не думать о замужестве с каким-нибудь лысоватым престарелым ювелиром, как поступили многие из ее подруг, с которыми она когда-то начинала заниматься столь доходным предприятием.

Но последнее время гостей становилось все меньше. Мир изменился, встал с ног на голову, будто взбесившись. Революции, падение монархии, долгая и нудная непрекращающаяся война с Германией, унесшая жизни многих, дорогих сердцу Алаиды мужчин, с упорством быков, увидивших красную тряпку, едущих на войну за своей гибелью.

Сегодня наступала развязка. Выстрелы становились громче, то приближаясь к гостиннице, то отдаляясь от нее. Снаружи слышались возмущенные крики, топот ног, громкое надрывное ржание лошадей, заставляющее вздрагивать от каждого шороха, приводившее в ужас.

С самого утра гостинница была закрыта. Алаида велела своим людям забить все окна, закрыть все ставни и забаррикадировать двери, но вряд ли это спасет от разъяренной толпы, которая уже почуяла первую кровь и готова идти до конца, сметая все на своем пути, словно снежная лавина, спустившаяся с гор.

Она сделала еще один глоток, наслаждаясь любимым напитком. Что делать дальше она еще не решила, и от этого на душе было гадко и муторно. На нее надеялись, в нее верили, ей доверяли…по крайней мере ее подруги, томящиеся сегодня весь день по своим комнатам, в ожидании решения Алаиды.

В дверь постучали. Шпиц лениво открыла глаза и тихим голосом приказала войти. На пороге комнаты стоял ее верный помощник и слуга по прозвищу Бутус, хмурый косматый, нелюдимый мужик, огромного роста и фантастической силы, выполняющий иногда обязанности вышибалы. Многие клиенты пытались испортить девочек, пытались избить, да и вообще…мало ли психов породила земля русская в это суматошное время.

Бутус прибился к ней лет десять назад, когда она случайно увидела его на улице из окна кареты, оборванного, избитого, с каким-то диким, затравленным взглядом волка, загнанного в угол. Алаиде стало интересно. Она подозвала его поближе, но взрослый мужчина ничего не помнил о своей прошлой жизни. Его память была, как чистый лист бумаги, ни родственников, ни семьи, никого…Алаида взяла его к себе. Заново научила говорить, одела, дала кров и еду. Стала для него всем. Только этот человек во всем этом мире ей был безгранично предан и верен, только ему она могла доверить свои самые сокровенные тайны.

За угрюмое выражение лица и нелюдимость, Шпиц назвала его Бутусом, что в переводе со старославянского означало дикий человек. Он, действительно, был дик. Его облик поначалу пугал девочек и посетителей, но со временем все к нему привыкли, а Алаида приобрела себе надежного малоразговорчивого союзника.