Книга Гюстав Флобер - Анри Труайя

Если отец приносит в своей одежде запах больницы, то от матери исходит тепло домашнего очага. Однако весь ее вид с темными печальными глазами, иссиня-черными волосами, бледной кожей, редко улыбающимися губами являет собой страдание. Тревожная, нервная, даже немного маниакальная, она дрожит над своим потомством. Впрочем, старший мальчик Ашиль радует своим здоровьем и умом, а вот двое других столь субтильны, что она с трудом представляет себе их будущее. В особенности Гюстав кажется ей чересчур впечатлительным и в то же время отстающим в развитии. Он часто странно забывается, положив палец в рот, у него отсутствующее выражение лица, он не слышит того, что говорят рядом с ним, и не может правильно произнести предложение. Первые уроки, сдерживая беспокойство, дает ему мать. Он запинается, произнося слова, не хочет учить алфавит. Отец сокрушается такому нерадению. Этот неуклюжий и упрямый мальчишка раздражает его. Он не видит в нем, как в Ашиле, достойного продолжателя рода Флоберов. Гюстав чувствует это и становится еще более замкнутым. Коль скоро мать, в свою очередь, отдает предпочтение нежной Каролине, то он чувствует себя отвергнутым родителями и непроизвольно ищет понимания у друзей. К одному из них он особенно привязывается. Эрнесту Шевалье, внуку папаши Миньо, который живет как раз напротив Отель-Дье. Папаша Миньо сажает иногда Гюстава на колени, чтобы почитать вслух «Дон Кихота». Таким образом, не научившись еще читать, Гюстав восхищается воображаемыми подвигами знаменитого укротителя ветряных мельниц. Он с равным жадным вниманием слушает народные сказки, которые шепотом рассказывает служанка Жюли. Этот фантасмагорический мир перемежается в его сознании с мрачными картинами больницы. С одной стороны – живая игра воображения, с другой – грубая реальность каждого дня. Мечта для ребенка все больше и больше становится убежищем от жизни. Он едва научился держать перо в руке, а уже мечтает стать писателем. Как тот Сервантес, который придумал Дон Кихота.

31 декабря 1830 года – ему только что исполнилось девять лет – он делится планами со своим другом Эрнестом Шевалье в не очень грамотном письме: «Если ты хочешь с нами писать то я буду писать комедии, а ты будешь записывать свои сны, а так как есть одна дама, которая ходит к папе и которая нам всегда рассказывает глупости то я и напишу их». И месяц спустя тому же Эрнесту Шевалье: «Я прошу тебя ответить и сказать мне хочешь ли ты с нами сочинять истории, я прошу тебя, скажи мне это, так как если ты захочешь все-таки присоединиться к нам, то я пошлю тебе тетради которые начал писать, и попрошу тебя вернуть мне их, я буду очень рад, если ты захочешь туда что-нибудь написать».

Сюжеты возникают в его голове один за другим. Он записывает их: «Прекрасная Андалузка», «Бал-маскарад», «Мавританка». Папаша Миньо поощряет его первый литературный каламбур и побуждает даже сочинить панегирик во славу Корнеля под заглавием: «Три страницы ученической тетради, или Избранные произведения Гюстава Ф…». За этим школьным сочинением следует трактат о запоре, который, по словам автора, случается «из-за заклинивания чертовой дыры». От возвышенного до непристойного – только шаг, и Гюстав забавляется этим. «Я был прав, когда сказал, что чудесное объяснение знаменитого запора и панегирик Корнелю будут служить и славе, и заду»,[4] – пишет он вновь Эрнесту Шевалье.

После посещения с родителями театра он начинает мечтать о пьесах. Он сочиняет их в пылу вдохновения и играет вместе с сестрой, Эрнестом Шевалье и, спустя некоторое время, с еще одним другом – Альфредом Ле Пуатвеном перед родителями и слугами. Представления проходят в бильярдной. Сценой служит бильярдный стол, поставленный к стене. Маленькая Каролина делает декорации и костюмы, Эрнест Шевалье исполняет обязанности рабочего сцены; кроме того, оба они еще и актеры. Чтобы поспевать за аппетитом труппы, Гюстав спешно сочиняет трагедии и комедии: «Скупой любовник», «который не хочет делать подарков своей любовнице и которую соблазняет его друг», история Генриха IV, еще одна – Людовика XIII, следующая – Людовика XIV… На сен-роменской ярмарке, которая проходит в Руане в октябре месяце, он смотрит представление марионеток – искушение святого Антония в борьбе с дьяволом. Этот спектакль восхищает его. Воспоминание об адских галлюцинациях святого будет преследовать его всю жизнь. Все, что он видит, все, что слышит, все, что читает, подстегивает его воображение. Как большинство начинающих, он, с удовольствием копируя других, представляет себе, что пишет сам.

С открытием мира литературы его поведение меняется. Скрытный до недавнего времени, рассеянный, аморфный ребенок мало-помалу открывает для себя смысл жизни. Он по-прежнему робеет перед родителями, однако за этой робостью таится сильное внутреннее напряжение. Герои, живущие в его воображении, отвлекают от мира, в который хотят заточить его взрослые. Он ненавидит все, что мешает ему предаваться незатейливой игре мысли. Потребность изливать свои чувства побуждает его писать письмо за письмом своему дорогому Эрнесту Шевалье. Они подписаны: «Твой лучший друг до самой смерти, ей-богу» или: «Твой бесстрашный и грязный поросенок, друг до смерти». Он очень любит этого веселого мальчика. Радости и разочарования, грандиозные планы и грубые шутки – он хочет делиться всем этим с ним. Это уже не только детская дружба, это страстное желание общения, необходимость быть рядом. «Нас соединяет так называемая братская любовь, – пишет он ему 22 апреля 1832 года, – я так люблю тебя, что преодолею тысячу лье, если нужно будет, для того, чтобы встретиться с лучшим из моих друзей, ибо нет ничего прекраснее, чем дружба». Переполненный чувствами, он просит ученика своего дяди Парена, золотых и серебряных дел мастера, сделать две печатки, на которых выгравированы следующие слова: «Гюстав Флобер и Эрнест Шевалье – братья, которые не расстанутся никогда».

В 1832 году во Франции свирепствует холера. Для перевозки больных специально выделена повозка. Больница переполнена умирающими. За перегородкой в столовой слышатся кашель, хрипы. У доктора Флобера много работы. Гюстав не слишком страдает в этой мрачной атмосфере. Он привык к ней.

В 1833 году вся семья отправляется в почтовом дилижансе на летние каникулы в Ножан-сюр-Сен, родовую колыбель семейства Флоберов. По случаю Гюстав побывал со всеми домашними в Фонтенбло, Версале, Ботаническом саду[5] и увидел, как играет «знаменитая мадам Жорж» в «Раскаленной комнате», «драме в пяти действиях, в которой умирают семь человек». «Она исполнила свою роль превосходно»,[6] – пишет он со знанием дела Эрнесту Шевалье. Большего и не нужно для того, чтобы им вновь овладело творческое вдохновение. Пьеса или роман – не все ли равно, лишь бы рассказывать о мире страстей и звоне шпаг. Когда же он сможет душой и телом отдаться своему призванию? Сейчас, несмотря на неодолимую тягу к творчеству, он должен думать о мрачной садовой решетке, опоясывающей колледж.

Глава II

Первые литературные опыты. Первые чувства

Осенью 1831 года Гюстав поступает экстерном в восьмой класс королевского колледжа в Руане.[7] Ему девять с половиной лет. В марте 1832 года он становится пансионером. В этом заведении со старыми традициями царит строгая, как в казарме, дисциплина. Преподаватели носят ток и тогу с белыми обшлагами. У каждого ученика своя чернильница из рога, разделенного на две части, в одной – черные чернила, в другой – красные. Ученики пишут гусиными перьями, которые затачивают ножом. Все одеты в форму. Парт нет. Пишут на коленях. Просторные классные комнаты отапливаются плохо. Зимой дети мерзнут. Над кафедрой преподавателя возвышается черный деревянный крест. С наступлением вечера пансионеры ложатся спать в белые кровати, завешенные белыми занавесками, в общей спальне, освещенной масляной лампой. «Ночами я подолгу слушал зловещее завывание ветра… – напишет Флобер. – Я прислушивался к шагам надзирателя, который медленно ходил с фонарем, а когда он приближался ко мне, я притворялся, что сплю, и в самом деле я засыпал, утомившись то ли от мечтаний, то ли от слез».[8]