Книга Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами - Николас Дж. Карр

Глава 1

ЭАЛ и Я

«Дейв, остановись. Ты можешь остановиться? Остановись, Дейв. Ты оста­новишься или нет?» Именно такими словами суперкомпьютер ЭАЛ* умоляет непримиримого астронавта Дейва Боумена в знаменитой и напряжённой сцене в финале фильма Стэнли Кубрика «Космическая Одиссея 2001 года». Боу­мен, чуть не улетевший на верную смерть в открытый космос из-за ошибоч­ных действий сломавшейся машины, спокойно и без эмоций отключает одну за другой схемы памяти, контролирующие её искусственный мозг. «Дейв, мой разум гибнет, - обречённо говорит ЭАЛ. - Я чувствую это. Я чувствую это».

Это же могу почувствовать и я. На протяжении нескольких последних лет у меня постоянно возникает неприятное ощущение, что кто-то (или что-то) постоянно влезает в мой мозг, перестраивает нервную систему и перепро­граммирует мою память. Конечно, мой разум не гибнет, но, насколько я пони­маю, он меняется. Я больше не думаю привычным для себя образом. Особенно сильно это ощущается в процессе чтения. Раньше мне не составляло труда погрузиться в книгу или длинную статью. Мой мозг увлекался поворотами сюжета или интересными аргументами, и я мог проводить часы за чтением сотен страниц текста. Теперь это случается крайне редко. В условиях сегод­няшнего дня моё мышление начинает блуждать после одной-двух страниц. Я верчусь, теряю нить повествования или начинаю искать себе какое-то другое занятие. Я чувствую, что постоянно заставляю свой капризный мозг возвращаться к тексту. Увлечённое чтение, прежде бывшее естественным навыком, превратилось для меня в борьбу.

Думаю, я знаю, что со мной происходит. На протяжении более чем десяти лет я проводил кучу времени в Интернете в поисках информации и попол­нения огромных баз данных, содержащихся в нём. Для меня, как для писа­теля, Сеть стала настоящим подарком с небес. Исследование, которое прежде вынуждало меня проводить долгие часы в библиотеках, теперь можно завер­шить за несколько минут. Пара запросов в Google, нажатие нескольких гиперс­сылок - и я получаю нужный мне факт или цитату, за которыми охотился.

Не могу даже сосчитать, сколько часов работы или литров бензина сэко­номила мне Сеть. С её помощью я могу заниматься покупками и проводить большинство важных банковских операций. Посредством браузера я могу оплачивать счета, составлять графики встреч, бронировать места в самолёте или в гостинице, продлевать действие водительского удостоверения, рассы­лать приглашения и поздравления. Я пользуюсь Сетью, даже когда не работаю: читаю и пишу электронные письма, просматриваю заголовки или сообщения в блогах и обновления в Faсеbooк, загружаю музыку и знакомлюсь с новыми видеоматериалами либо просто блуждаю от одной ссылки к другой.

Сеть стала для меня универсальным средством коммуникации, своего рода трубопроводом для большей части информации, проникающей через глаза и уши в мой мозг. Многочисленные преимущества немедленного доступа к легко обнаруживаемым и обширным массивам данных широко описаны и уже получили достойную оценку. По словам Хизер Прингл, автора

журнала Archaeology, «Google представляет собой удивительное благо для всего человечества, так как собирает и обогащает информацию и идеи, которые прежде были столь широко рассеяны по всему миру, что вряд ли кто-либо мог получить от этого пользу».

А Клайв Томпсон из Wired заметил: «Совершенство кремниевой памяти может оказаться для процесса мышления огромным благом»2. Разуме­ется, все эти блага реальны. Но за них приходится платить свою цену. По мне­нию Маклюэна, медиа это не просто информационные каналы. Они не только поставляют материал для наших мыслей, но и формируют процесс мышления. И, по всей видимости, Сеть отнимает у меня способность концен­трироваться и созерцать. Вне зависимости от того, нахожусь я в Сети или нет, мой мозг рассчитывает получить информацию способом, привычным для Сети: с помощью быстро движущегося потока частиц. Когда-то я был умелым аквалангистом в море слов. Теперь же просто скольжу по поверхности как парень на гидроцикле.

Возможно, я представляю собой некую аномалию. Но мне так не кажется. Когда я рассказываю друзьям о своих проблемах с чтением, многие отвечают, что сталкиваются с аналогичными трудностями. Чем больше они пользуются Сетью, тем больше усилий им приходится прикладывать для того, чтобы сохра­нять концентрацию при чтении длинных пассажей текста. Некоторые беспокоятся из-за того, что испы­тывают хроническую умственную несобранность.

Об этом явлении говорят и несколько авторов, чьи блоги я регулярно читаю. Скотт Карп, ранее работав­ший в журнале, а теперь ведущий блог об онлайн- медиа, признаётся, что вообще перестал читать книги. «Я хорошо учился в колледже и был поистине ненасытным читателем книг, - пишет он. - Что же случилось?» Он полагает, что нашёл ответ: «Что, если я читаю материалы исключительно в Сети не потому, что изменился мой способ чтения, и не потому, что я стремлюсь к удобству, а потому, что изменился мой способ МЫШЛЕНИЯ?»

Брюс Фридман, ведущий блог о применении компьютеров в медицине, также говорит о том, как Интернет изменяет его мыслительные привычки. «Я практически утратил способность читать и воспринимать содержимое длинных статей - как на экране, так и в бумажной форме», - признаётся он4. Фридман, патологоанатом, работающий на медицинском факультете Универ­ситета штата Мичиган, более подробно обсудил свою мысль в телефонном разговоре со мной. По словам Брюса, его собственное мышление приоб­рело качества стаккато3, отражая то, как он быстро просматривает короткие отрывки текста из множества онлайновых источников. «Я больше не могу читать "Войну и мир", - признался он,— Я утратил способность делать это. Мне сложно уловить даже содержание записи в блоге, объём которой превы­шает три-четыре абзаца. Я просто бегу по верхам».

Филипп Дэвис, докторант в области коммуникаций Корнельского уни­верситета и один из авторов блога Общества научных изданий, вспоминает, как в 1990-х годах учил свою подругу пользоваться веб-браузером. По его собственным словам, он «изумлялся» и «даже раздражался», когда девушка останавливалась для того, чтобы прочитать текст на каждой странице, на которой она оказывалась. «Ты не должна читать страницы полностью - про­сто кликни на гиперссылки!» - постоянно просил он. В наши дни, пишет Дэвис, «я много читаю или, по крайней мере, должен много читать, но это совсем не то чтение, что раньше. Я бегу по верхам. Я прокручиваю страницы до нужного места. Я стал недостаточно терпеливым для того, чтобы изучать длинные и полные нюансов документы, хотя частенько обвиняю других в том, что они рисуют излишне упрощённую картину мира».

И Карп, и Фридман, и Дэвис - все хорошо образованные люди, которые любят писать, - достаточно оптимистично относятся к потере своих способ­ностей к чтению и концентрации. При прочих равных условиях, пишут они, преимущества Сети - быстрый доступ к огромным массивам информации, мощные инструменты для поиска и фильтрации содержимого, лёгкий способ обмена мнениями с небольшой, но заинтересованной аудиторией - вполне компенсируют утрату способности спокойно сидеть и переворачивать стра­ницы книги или журнала. Фридман сообщил мне в электронном письме, что «никогда раньше не чув­ствовал себя настолько творчески обогащённым», как в последнее время. Он полагает, что это стало возможным благодаря «блогу и способности изучать/сканировать «тонны информации в Сети». Карп пришёл к убеждению, что чтение множества корот­ких и взаимосвязанных отрывков в Сети представляет собой более эффек­тивный способ расширить мыслительные способности, чем чтение «книг объёмом в 250 страниц». Однако, говорит он, «пока мы ещё не в состоянии признать преимущества сетевого мыслительного процесса, потому что сравниваем его с нашим старым линейным мыслительным процессом»6. Дэвис признаётся: «Интернет превратил меня в куда менее терпеливого чита­теля, но думается, он же сделал меня более толковым во множестве других аспектов. Большее количество связей с документами, артефактами и людьми означает большую степень внешнего воздействия на моё мышление и, сле­довательно, на то, что я пишу». Трое моих собеседников знают, что пожерт­вовали чем-то важным, но ни один из них не хотел бы вернуться к прежнему порядку вещей.