Книга Игра со смертью - Вера и Марина Воробей

– Что здесь происходит? – спросила женщина.

– Ничего, – нехотя отозвалась Туся.

– Я говорю ей, чтобы она не сидела на голойземле – простудиться может, а она огрызается, пожаловалась дама с пучком.

– Девочка, – начала бабушка вкрадчивымголосом, – тебе действительно лучше встать.

– Может, отстанете, а? – жалобно попросилаТуся.

– Нет, не отстанем, – ответили бабушка и дамас пучком в один голос.

– Если вы не отстанете от меня, я ущипнувашего ребенка за щеку, – без тени улыбки сказала Туся.

Женщины испуганно переглянулись, и бабушкавзяла своего внука на руки, крепко прижимая к груди.

– Какая-то сумасшедшая, – пробормотала она,пятясь от Туси.

– Действительно ненормальная, – подтвердиладама с пучком, – а сразу и не скажешь.

Они пожали плечами и разошлись в разныестороны, внутренне надеясь, что их дети, когда вырастут, не будут такимиидиотами и хамами.

А Тусе расхотелось сидеть на Патриаршихпрудах, ей вдруг стало скучно, противно и захотелось домой.

«Сумасшедшая ... Ненормальная ... – вспоминалаона слова женщин. – Наверное, они правы».

Она поднялась и посмотрела на мутную гладьводы. Уток и след простыл. Как ни были они глупы, а поняли, что больше кормитьих не будут. Теперь они крякали у противоположного берега, где их потчевалахлебом парочка влюбленных. Парень старался кидать кусочки на середину пруда, адевушка, наоборот, подкармливала тех уток, которые не побоялись подплытьпоближе. Туся не слышала, о чем они говорили, но видела, как девушка, смеясь,кормила парня мякишем с ладони, а тот покорно ел и целовал ее руку.

Впервые за весь день Туся почувствовала, какподступившие слезы жгут ей глаза.

2

Она вернулась домой, в неубраннуютрехкомнатную квартиру, со всего размаху швырнула сумку в угол и села на диван.

Ничего не получилось.

Мало того что она не может жить, она неспособна даже умереть. Туся пошла в ванную, включила магнитофон и пристальнопосмотрела на себя в зеркало.

От слез ее глаза стали маленькими и красными,как у кролика. Нос же, наоборот, распух и раздался в стороны, как упрестарелого негра. Ненакрашенные губы были блеклыми и дрожали от новогоприступа рыданий.

Туся взяла щетку, чтобы расчесать свои длинныеволосы. Раньше это всегда, ее успокаивало, а ведь у, нее были прекрасные каштановыеволосы.

Сколько зубов потеряли расчески и щетки вборьбе с ее непослушными, жесткими прядями! Но теперь щетка легко скользила поволосам, и целые клочья волос оставались на ней. К тому же волосы потускнели ибольше не играли на солнце, отливая то черным, то золотым.

От прежней Туси не осталось и следа.

Раньше многие считали ее красавицей. Онавсегда была подтянутой и стройной и весила неправдоподобно мало. «Просто у менялегкие кости», – отшучивалась она от подруг, которые спрашивали, как ей удаетсяподдерживать такую форму.

В нее влюблялись после первой же встречи, ноэта влюбленность быстро угасала. Хотя были и исключения. Например, школьныйхулиган по прозвищу Сюсюка был влюблен в нее уже давно, и чем безответней, темсильнее.

Девчонки пытались ей подражать: такжезачесывали волосы, покупали такие же обручи или похожую одежду. Ее лучшаяподруга Лиза, когда они еще не были в ссоре, спрашивала ее: «Наверное, хорошобыть красавицей?» – «Наверное, хорошо», – смеясь, отвечала Туся.

Но самой Тусе это приносило мало радости.

В глубине души она знала, что та же Лизагораздо интереснее и симпатичнее ее. Однажды Лиза оставалась у Туси ночевать, иТуся была поражена, когда, проснувшись, увидела подругу. Даже утро было ей клицу. Ни всклокоченных волос, ни помятых щек, ни заспанных глаз. Лиза могла, неприхорашиваясь, идти куда угодно, стоило– ей лишь пару раз провести щеткой поволнистым волосам. А Тусе приходилось сразу бежать в ванную и проводить таммного времени, чтобы привести себя в порядок. Она не хотела, чтобы кто-нибудьвидел ее без косметики, которую она умела наносить так тонко и искусно, что всекраски казались природными.

«Если посмотреть на меня без прикрас, я –уродина, – думала Туся. – Я просто заново рисую себя каждое утро, часамирепетирую ту улыбку, которая больше мне идет, часами одеваюсь. Если бы в одинпрекрасный день я перестала притворяться, никто бы даже не посмотрел в моюсторону. А я устала».

И Туся снова заплакала. Она вообще сталанеобычайно слезливой в последнее время. Она хотела убрать со лба упавшую прядьи заметила, что руки ее дрожат.

«Нужно выпить валерьянки, – решила она.Сегодня мне все равно не удалось умереть, значит, нужно быть спокойной».

Она полезла в маленький шкафчик на кухне, гдеу мамы хранились всевозможные лекарства. Дверца скрипнула и открылась. Тусядолго копалась среди флаконов и пузырьков, но никак не могла найти валерьянку.Вдруг какая-то коробочка привлекла ее внимание. Это были таблетки, которые маминзнакомый доктор выписал ей от бессонницы.

Туся зажала пузырек в руке, налила в стаканводы из-под крана и пошла в свою комнату. Она посмотрела по сторонам и какбудто увидела свою комнату в первый раз.

Оказалось, что Тусю окружало множествокрасивых и странных вещей. За стеклами книжного шкафа лежали диковинные ракушкии даже настоящий акулий зуб. Все стены были увешаны картинками в деревянныхрамках разной величины и формы. Она сама придумала так сделать, и получилосьочень мило. Книг было столько, что полки прогибались под их тяжестью. Мамахотела, чтобы у Туси было все, что ей нужно, но та вряд ли прочитала однудесятую часть этой библиотеки. В середине стены висела «Кремона» – гитара,которую когда-то подарил ей папа.

Туся сняла ее и сделала несколько неуверенныхаккордов. Гитара была сильно расстроена, впрочем, как и ее хозяйка. Играть нехотелось.

«Это судьба», – подумала Туся, глядя напузырек со снотворным.

«Это судьба», – думала она, высыпая на ладоньпригоршню цветных таблеток.

«Так тому и быть», – думала она, запиваятаблетки водой. Туся легла на двуспальный диван и стала ждать смерти.

Невыключенный магнитофон орал на полнуюмощность:

«Навсегда-да-да-да, стучат поезда-да-да-да,навсегда скажу тебе – да».

Тусе казалось, что игрушечный зеленый поездувозит ее в далекую страну, где нет места для разочарования и боли.

3

Туся проваливалась в болезненное забытье. Всетруднее ей было пошевелить рукой, а ног она не чувствовала совсем. Собственноетело казалось ей огромным и чужим. Она засыпала.