Книга Тигр на завтрак - М. Писель

Правительства Непала, Бутана и Тибета не разрешали иностранцам доступ на свою территорию. Никто не ведал, что происходит за предгорьями в этих маленьких королевствах, которые в умах тысяч авторов произведений художественной литературыбыстро превратились в сказочную страну Шангри-ла. Теперь я рассчитывал одним из первых исследовать Бутан, страну, которая до сих пор не ощутила даже элементарного влияния Запада.

Однако в тот момент, когда я направлялся в горы, гималайские государства после многих десятилетий мирной жизни вновь начинали играть жизненно важную роль в восточной политике Запада. Укрывшись в задней секции корпуса джипа, я ехал в городок у подножия Гималаев, находившийся в самом эпицентре противоречий.

После бесконечного петляния и подъема на крутую возвышенность под шум мотора и скрежет покрышек мы, наконец, достигли окраины Калимпонга. Дорога шла между густыми живыми изгородями, окаймлявшими пышные зеленые сады, окружавшие элегантные виллы англичан, бежавших с равнины от жары. Однако теперь на пути мы то и дело встречали жалких мужчин, женщин и детей в просторных красных накидках из густой шерсти. Некоторые из них сидели на обочине дороги, другие установили допотопные бело-голубые матерчатые палатки на окружающих террасированных полях. Когда мы проезжали мимо пони с вычурными седлами и большими позвякивающими колокольцами, они шарахались от джипа.

С горных перевалов, располагавшихся прямо над городком, уже стекался первый поток тибетских беженцев, совсем непохожих на тех, которых Европа видывала за последние четыре столетия. Эти люди, потоком стремившиеся попасть в Калимпонг, не только покидали свои родные дома, но и попадали в такой чуждый им мир, что нередко можно было видеть, как они чуть ли не кланялись легковым и грузовым автомашинам, когда впервые в жизни вступали на асфальтированную дорогу и их перегоняли эти гигантские механические чудовища.

Эти люди были выходцами из такой загадочной страны, что зарубежные читатели, знакомившиеся с ними по сведениям, публиковавшимся в печати, считали все это выдумкой.

Но реальность была весьма мрачной. Калимпонг, долгое время бывший отправным пунктом для караванов, направлявшихся из Индии в Тибет, был переполнен жалкими страдающими и испуганными последователями Далай Ламы. С каждой очередной группой беженцев приходили ужасающие сообщения об агрессии и стычках, а в тибетском языке даже не было необходимых терминов для описания современного оружия, которое несло смерть убегающим из Тибета людям.

Улицы городка и, в особенности, большой тибетский базар полнились слухами. Там замышлялись всяческие интриги, и кипела разнообразная деятельность. Среди беженцев были и солдаты, и тибетские военачальники, бежавшие вместе со слугами и свитой. В толпе тибетцев сновали газетчики и, — во всяком случае, об этом ходили слухи, — шпионы в поисках информации и подробностей об интервенции коммунистического Китая в их страну. Индийское правительство с подозрением относилось ко всем иностранцам.

Греческого принца Петра, выдающегося антрополога, для которого Калимпонг был вторым домом, незадолго до того попросили покинуть страну из-за его сочувствия Тибету. Из Калимпонга также выслали несколько британских журналистов.

К моему глубокому разочарованию Джигме Дорджи уехал в свой родной Бутан. В первые дни моего пребывания в Калимпонге мне пришлось поселиться в отеле Гималаи, который оказался центром всей этой оживленной деятельности. Его управляющей была веселая полушотландка и полутибетка Анни Перри. В отеле размещались самые странные гости, начиная от высоких тибетских чиновников и кончая греческим философом, а также британские чайные плантаторы и гражданские служащие из Индии. Все эти гости группировались вокруг пожилого Дэвида Макдональда, отца г-жи Перри и в течение долгого времени британского торгового агента в Тибете. Г-н Макдональд, эксперт по Тибету, объяснял суть кризиса гостям, когда они не отвлекались на кутежи, во время которых тибетский язык использовался так же широко, как и английский.

Вскоре после моего приезда распространился слух об успешном бегстве Далай Ламы из Лхасы и его прибытии в Индию. Это известие с радостью было встречено тибетцами; это стало некоторым прорывом в обычно трагическом потоке информации, доходившей до базара. Однако теперь возникли опасения, что китайцы могут ворваться в Сикким и Бутан.

Ясно и очевидно было лишь следующее: все мои хорошо отработанные планы нарушались и, несмотря на то, что мне составила компанию очаровательная Тесла Дорджи, супруга тибетского происхождения бутанского премьер-министра Джигме Дорджи, почти не оставалось надежды когда-либо попасть на родину ее супруга.

Через две недели после моего приезда в Калимпонг, когда я размышлял о том, что надо предпринять, ко мне пришла г-жа Перри.

— Воспользуйтесь моим советом, — начала она. — Я знаю этих людей. У вас теперь не остается ни малейшего шанса попасть в Бутан. Так почему бы вам не поехать в Непал?

В качестве альтернативного проекта я уже рассматривал такую возможность, но мне было также известно, что получение разрешения на организацию экспедиции в это королевство само по себе требовало чрезвычайно длительного времени. Для того чтобы выехать из непальской столицы Катманду в горы, потребовались бы многие месяцы, если не годы. А, кроме того, как я заметил в беседе с г-жой Перри, у меня имеются все необходимые бумаги для въезда в Бутан, в то время как в Непале я не знаю ни души.

— Пусть это вас не волнует, — сказала она. — Поезжайте к Борису. Только он может помочь вам. Для него нет ничего невозможного, а, кроме того, он мой старый друг. У него в Катманду отель и он живет там уже много лет. Воспользуйтесь моим советом и поезжайте к нему. Просто поезжайте к нему.

В тот же вечер я получил от гостей отеля дополнительную информацию о загадочном Борисе Лисаневиче. Я выяснил, что отель, владельцем которого был Борис, является единственным заслуживающим внимания отелем во всей изолированной от внешнего мира долине Катманду. Оборудование для его ванных комнат доставили на спинах носильщиков, а сам отель, размещенный в королевском дворце, выглядит как роскошный отель Ритц, перенесенный каким-то джинном в примитивный Непал.

Мало того, оказалось, что слава Бориса превосходит славу этого отеля, поскольку, как мне пояснили, прежде он был артистом балета и другом таких гениев, как знаменитый импресарио Сергей Дягилев и великий хореограф Баланчин. Мне также рассказали, что в Англии Борис блистал в балете вместе со знаменитой в высшем обществе актрисой Дианой Мэннерс (элегантной леди Даф Купер) до того, как стал одним из самых известных в Индии охотников на крупную дичь. По существу, одно упоминание его имени приводило к тому, что кто-то из присутствующих вспоминал какой-нибудь еще более невероятный случай, связанный с ним. Вспоминали о так называемом антропологическом изыскании в Голливуде, проведенном Борисом и тремя мультимиллионерами-магараджами, и об основании Борисом самого знаменитого элитарного клуба в Калькутте — Клуба-300. Мне дали понять, что Борису отведено почетное место в популярном романе Хан Сюин «The Mountain is Young».[1]