Книга Франция в эпоху позднего средневековья - Юрий Малинин

Мы посчитали возможным воспроизвести в этой книге русскую и французскую версии рассматриваемой статьи, которую предваряет сделанное Ю.П. Малининым палеографическое описание рукописи, не вошедшее ни в одно из перечисленных изданий и не опубликованное.

Завершают эту часть книги две статьи, без которых не может обойтись ни один историк, занимающийся историей средневековой Франции — «“Королевская Троица” во Франции XIV–XV вв.» и «Политическая борьба во Франции во второй половине XV в. и становление раннеабсолютистской доктрины».

В конце приводится список научных трудов Ю.П. Малинина, составленный В.В. Шишкиным.

Остается поблагодарить всех, кто помогал нам в нашей работе:

во-первых, Нину Александровну Хачатурян за ценные советы и рекомендации, которые были даны нам в ходе подготовки настоящего издания, а также за добрые слова поддержки нашего начинания;

сотрудников рукописного отдела Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге — Л.И. Киселеву, М.Г. Логутову, Н.А. Елагину — за неоценимую и бескорыстную помощь в розыске необходимых библиографических данных и уточнении сведений биографии Ю.П. Малинина;

московских коллег — П.Ю. Уварова, С.К. Цатурову, В.А. Ведюшкина — за искреннее и сердечное отношение к нашему проекту;

особо — Галину Евгеньевну Лебедеву, заведующую кафедрой истории средних веков Санкт-Петербургского университета, за то, что одобрила нашу работу и помогла нужными словами.

Наконец, невозможно не выразить благодарность всем нашим родным, друзьям и коллегам, кто так или иначе соучаствовал в подготовке и издании научного наследия Юрия Павловича Малинина — наследия русского историка, внесшего неоспоримый вклад в отечественную науку.

I.

ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ ПОЗДНЕСРЕДНЕВЕКОВОЙ ФРАНЦИИ

Введение

Начиная с XIX в., изучение истории общественной мысли прочно заняло в науке видное место, давно приуготовленное ей развитием европейской духовной культуры и философии. Уже в наиболее ранних теориях исторического познания XVI в., подытоживших богатый опыт античной и гуманистической историографии, таких как «Опыт легкого познания истории» Ж. Бодена или «Идея совершенной истории» В.Л. Ла Попленьера, где ясно определился принцип исторического плюрализма, исследованию социальных идей в их разных обличьях придавалось особое значение. Позднее, в XVIII в., просветительская философия, положившая во главу угла исторического прогресса развитие и распространение позитивных идей и знания вообще, поставила общественную мысль в исключительное положение. Правда, философская теория и методология истории намного опережали исследовательскую практику, и систематическое изучение истории мысли началось только в XIX столетии, когда стала складываться современная историческая наука.

В историографии прошлого столетия стоит выделить позитивистское направление, прежде всего потому, что позитивизм исходил из принципа исторического плюрализма, которому историческая наука остается верной по сей день. Признание множественности факторов исторического роста, равноценных, если не для самого роста, то по меньшей мере для его познания, создавало прочную основу для научного интереса к истории мысли. Хотя последователи позитивистской теории лучше всего проявили себя в изучении социальной и экономической истории, эта теория все же ориентировала на комплексный исторический анализ ради выявления объективных законов развития общества. В этом анализе история общественной мысли занимала далеко не последнее место.

Исследование истории мысли в XIX в., в отражении наиболее видных мыслителей той или иной эпохи, обычно ограничивалось сферой чистого сознания. В толщу общественного сознания научный анализ, как правило, не проникал, и идеи оказывались как бы вне своей среды обитания и развития. При этом идеологический фактор не состыковывался с другими факторами исторической эволюции или же их состыковка осуществлялась на сугубо концептуальной основе, априорно и потому имела слабую научную убедительность.

Важным следствием развития позитивизма стала школа исторического синтеза, появившаяся в начале XX в. Ее программу определил видный французский ученый А. Берр в работе «Синтез в истории». Методология этой школы была также сориентирована на множественность факторов исторического развития, но центр тяжести научного анализа переносился на многообразные исторические связи, без знания которых невозможен исторический синтез.

Именно школе исторического синтеза и ее последователям история общественной мысли обязана новой, очень плодотворной постановкой. Она определилась в трудах главным образом французских историков, группировавшихся вокруг «Журнала исторического синтеза», а позднее «Анналов». Деятельность этих историков, из которых наиболее видными были М. Блок и Л. Февр, в настоящее время хорошо изучена и по достоинству оценена, в том числе и в отечественной историографии, поэтому здесь нет нужды обстоятельно рассматривать их взгляды. Стоит лишь подчеркнуть существенные особенности их подхода к истории, имевшие важные последствия для изучения истории общественной мысли.

Усилиями этих ученых историческая наука оказалась глубоко психологизированной, и не столько потому, что в ней утвердилась новая область познания и соответствующая дисциплина — историческая психология, сколько потому, что именно социальная психология стала своего рода средоточием истории. В психологии скрещиваются все факторы общественного бытия. Все они, в том числе и наиболее внешние по отношению к человеку, такие, например, как географический, лишь преломившись через психику, вступив в ней в те или иные ассоциации с другими факторами, становятся в полном смысле факторами человеческой, социальной истории, предопределяя определенные виды человеческой деятельности.

Психология, таким образом, сопричастна всем формам общественной жизни и их эволюции. Поэтому исторический синтез, т. е. синтез исторических знаний, возможен благодаря тщательному, всестороннему изучению именно социальной психологии, поскольку она представляет собой ту стихию, где в наиболее концентрированном виде соединялись все особенности той или иной цивилизации.

Это не значит, однако, что психология выдвигается на роль ведущего, определяющего фактора истории. Будучи сама определяемой действием всех факторов, она не может претендовать на такую роль, как не может этого делать никакой другой фактор. Плюрализм остается в силе. Факторы исторического развития лишь группируются вокруг психологии, сообщаясь и взаимодействуя через нее и формируя ее самое, но не выстраиваются по ранжиру раз и навсегда установленного соподчинения.

Важно заметить, что психологизация исторической науки в XX в. стала естественным продолжением древней традиции европейской исторической мысли. Именно древней, поскольку начало ее можно отнести к древнегреческой и римской историографии, а позднее она ясно прослеживается в средневековой и ренессансной исторической мысли. Суть традиции в том, что при объяснении и понимании исторических событий обращались преимущественно к морали, нравам, а следовательно, к психологии, ибо мораль — это не что иное, как нормативная психология.