Книга Гражданская война в США. 1861-1865 - Кирилл Маль

Как писал Роберт П. Уоррен, известный американский писатель, автор глубокого философского труда «Наследие гражданской войны», «…до войны, конечно, существовала горячая любовь к Союзу, но сам по себе Союз казался иногда в большей степени идеей, идеалом, чем реальным фактом». Подобный порядок вещей наложил глубокий отпечаток на менталитет граждан США. В их сознании родной штат [7] значил больше, чем вся Америка, и, если кто-нибудь спрашивал, например, у уроженца Вирджинии, попавшего в Европу: «Откуда вы?», то неизменно получал ответ: «Из Вирджинии» вместо, казалось бы, логичного ответа «из Америки».

Конечно, постепенное превращение США в единую экономическую систему должно было рано или поздно привести к политическому объединению Соединенных Штатов, и такие интеграционные процессы, безусловно, были. Однако экономика в США развивалась по своеобразному пути, выписывая иногда столь причудливые зигзаги, что и политическая интеграция носила весьма специфический характер. Фактически уже в начале 19-го века в Америке сложились два основных экономических региона, которые хотя и были связаны между собой, оставались все же самостоятельными. Различия в экономике порождали в свою очередь различия в политическом, социальном и культурном развитии этих регионов. В результате к середине прошлого столетия на территории США в рамках единого государства сосуществовали две непохожих друг на друга цивилизации: северная и южная. Правда, северяне и южане в основном верили в одного и того же протестантского Бога, говорили на одном и том же английском языке и имели одно и то же историческое прошлое, но они по-разному смотрели на многие явления в экономике, политике, да и просто в жизни.

Как уже говорилось выше, различия между двумя цивилизациями лежали в первую очередь в экономической сфере. Север был преимущественно промышленным регионом. Именно сюда устремлялся основной поток эмигрантов, находивших здесь применение своим талантам и навыкам. Именно в северных штатах были заложены основы почти всех отраслей американской промышленности, развитие которых привело к созданию целой индустриальной империи. Так, Массачусетс специализировался на текстильной промышленности, Мэн — на деревообработке и лесной промышленности, Питтсбург, штат Пенсильвания, стал центром добычи угля и железа, а Коннектикут был штатом, производившим часовые механизмы и детали повозок и экипажей.

Юг, напротив, оставался аграрной территорией, и основным занятием населения здесь было сельское хозяйство. [8] Принято представлять эту часть страны как край бесконечных плантаций и рабовладельцев, пьющих целых день джулеп с мятой, а по вечерам истязающих забавы ради своих чернокожих невольников. Цифры однако говорят о другом. Три четверти населения южных штатов никогда не владели никакими рабами, жили и работали на небольших фермах, занимавших менее 500 акров каждая. Правда однако и то, что плантационное хозяйство играло в экономике Юга важную, можно сказать, ключевую роль. На громадных полях, принадлежавших небольшой горстке землевладельцев, выращивались табак, рис и сахарный тростник.

Но основной культурой, приносившей львиную долю богатств всему региону, был хлопок. Рентабельности этой отрасли сельского хозяйства в немалой степени способствовало изобретение в 1793 году хлопкового джина — машины, быстро нашедшей себе применение на плантациях Юга. Как следствие, хлопок стал стремительно завоевывать экономику южных штатов и вскоре сделался ее основой. «Хлопок — это нечто большее, чем просто культура, — писал один житель Юга. — Это династическая система со своими законами и стандартами, всегда подвергаемая нападкам и особенно устойчивая к переменам. Это создатель новых стран, творец бедствий, вершитель истории. Именно хлопок сотворил на Юге социальную и политическую экономику, отличающую его от остальной страны».

Победоносное шествие хлопка по штатам американского Юга во многом определило экономическое, социальное и политическое лицо этой части страны. Благодаря хлопку класс богатых землевладельцев, постепенно вымиравший во всех развитых европейских странах, на американской земле удивительным образом укрепился и пустил корни. Благоприятные климатические условия, бесплатный труд негров-рабов и острая потребность в хлопке, которую испытывали текстильные фабрики Европы, в первую очередь Англии, делали плантационное хозяйство необычайно прибыльным предприятием, приносившим плантаторам Юга баснословные барыши. Богатые и беззаботные, плантаторы быстро превратились в своего рода земельную аристократию, и хотя настоящих аристократов, аристократов крови, среди них было немного, это [9] не особенно смущало гордых южан, считавших себя элитой американского общества, или, если так можно выразиться, «республиканской знатью».

Из этого, впрочем, не следует, что небольшая группа аристократов-плантаторов, быстро превратившихся в особую замкнутую касту, правила всем остальным Югом или играла в его управлении сколько-нибудь заметную роль. Политика была слишком обременительной и скучной для настоящих джентльменов, предпочитавших всему прочему балы, скачки, охоту и по мере сил занятия сельским хозяйством (последнее, кстати, было далеко не простым делом). Поэтому политической и государственной деятельностью на Юге нередко занимались «плебеи». Так, из шести губернаторов Вирджинии, самого гордого, самого аристократического из всех южных штатов (после гражданской войны в Англии здесь обосновалось немало кавалеров-роялистов, бежавших от Кромвеля), сменивших друг друга между 1840-м и 1861-м годами, лишь один был прирожденным джентльменом, двое других начали свою карьеру батраками, а четвертый — сын деревенского мясника — был в молодости портным.

Вирджиния не представляла в этом отношении какого-либо исключения. По своему духу южное общество было в целом столь же демократично, сколь и северное. Например, здесь активно проводились в жизнь те же социальные программы, что и на Севере, за исключением аболюционизма[2] и эмансипации женщин. Значительные средства, поступавшие, между прочим, в бюджеты штатов из карманов налогоплательщиков, тратились на общественные больницы и на улучшение условий содержания заключенных. Прилагались усилия по смягчению долгового законодательства, и во многих юго-западных штатах были запрещены долговые ямы.

Впрочем, исключать влияние аристократической верхушки общества на уклад жизни на Юге, конечно, нельзя, хотя это влияние скорее касалось морали и менталитета, нежели права и политической жизни. Плантаторы своей идеологией и даже самим образом жизни внесли огромный вклад в зарождение южного сепаратизма, который уверенно завоевывал [10] себе сторонников во всех слоях населения Юга. Поначалу этот сепаратизм выражался в осознании южанами самих себя как особой культурно-исторической общности (об отдельном южном этносе речи, конечно, не было), элиты Америки, подобно тому, как плантаторы-аристократы были элитой населения Юга. Характеризуя эти настроения, известный американский мыслитель Роллин Джо Остер писал, что южане начали «проявлять групповое сознание, свойственное европейскому романтическому национализму». Существовали три основных фактора, оказавших влияние на формирование такого группового сознания: это аграрная экономика, лежавший в ее основе хлопок и, как уже было сказано выше, наличие класса плантаторов.