Книга Россия и становление сербской государственности (1812-1856) - Елена Кудрявцева

Стремление России закрепиться – если не территориально, то политически – на Балканах и борьба с Османской империей имели своим объективным следствием содействие созданию в этом регионе национальных государств. После победы над наполеоновской Францией и образования Священного союза Россия считала своим долгом следовать его основным внешнеполитическим принципам, заключавшимся в противодействии революционным и освободительным движениям в Европе. Эти принципы, выражая интересы реакционной правящей верхушки европейских держав, ограничивали самостоятельность внешней политики России, тогда одной из сильнейших европейских стран. В полной мере политика «европейского равновесия» и «баланса сил» противоречила интересам России в Османской империи и, в частности, на Балканах. Поддержание status quo на Балканском полуострове, по мнению европейских партнеров России, должно было воспрепятствовать укреплению ее позиций в этом регионе.

Основной целью южного направления внешней политики России было закрепление в бассейне Средиземного моря двояким путем: с одной стороны, получив в результате войн или заключения соответствующих договоров с Портой гарантию беспрепятственного прохода торговых и военных судов через Проливы; с другой – установив преобладающее влияние среди христианских народов Балканского полуострова. В Средиземноморье Россия имела давнего союзника – Неаполитанское королевство, упрочить ее позиции здесь могло бы создание ряда независимых славянских государств, обязанных своим существованием России и в силу этого дружественно к ней расположенных.

Основными противниками усиления России в Средиземноморье и на Балканах выступали три европейские державы – Англия, Франция и Австрия. Англия в это время противилась стремлению России закрепиться в районе Проливов, которые она рассматривала как стратегически важный для себя объект на Ближнем Востоке. Франция, давняя покровительница североафриканских провинций Османской империи, была обеспокоена перспективой усиления позиций России в Средиземноморье. Что касается российских интересов в Сербии, то наиболее опасным соперником здесь была Австрия. Между ней и Белградским пашалыком существовали давние и развернутые торгово-экономические, политические и культурные связи. Югославский историк А. Филипович небезосновательно утверждает, что ориентация части сербских старейшин на Австрию в значительной степени зависела именно от хозяйственных контактов[3]. В ходе Первого сербского восстания сербские старейшины нередко обращались к австрийским властям за материальной помощью и дипломатической поддержкой. И хотя австрийские власти не решались открыто встать на сторону повстанцев, они и не отказывали сербам в помощи, рассчитывая получить преобладающее влияние на них в будущем.

Русско-турецкие отношения в первой половине XIX в. прошли ряд этапов – от военного противостояния до заключения политического союза. Их основным содержанием была проблема Проливов, решив которую Россия могла бы добиться беспрепятственного прохождения российских судов из Черного моря в Средиземное. Безусловно, Россия, в силу географического положения и сложившихся политико-экономических связей с Турцией, была наиболее заинтересована в обеспечении свободы навигации в Проливах. Стремление землевладельцев и купцов юга России найти выход на европейский рынок вело к неизбежным конфликтам с Турцией.

Крепнувшие русско-югославянские связи имели в своей основе антиосманскую направленность. При их успешном развитии Россия получала в недрах Османской империи верных союзников в лице православных славян, а Порта – политически нестабильный многомиллионный контингент подданных-славян, ориентированных на помощь державы-покровительницы. Таким образом, развитие русско-югославянских связей имело конечной целью разрушение Османской империи и образование на ее месте дружественных России государств. Однако, выстраивая свою внешнеполитическую стратегию в отношении Турции, российские власти постоянно должны были учитывать интересы своих европейских партнеров, которые не намерены были равнодушно взирать на рост русского влияния в регионе. Вековая мечта о захвате Константинополя и Проливов постоянно подвергалась корректировке российского правительства и в результате активного европейского противодействия не была реализована в рассматриваемый период. Но определенные шаги к ее осуществлению – как решительные, так и более робкие и политически взвешенные – предпринимались российским руководством постоянно.

Образование независимых Балканских государств отвечало интересам России. Пользуясь большим влиянием среди православных славян – подданных Османской империи, – российские власти могли рассчитывать на его сохранение при создании новых национальных государств на Балканах. В то же время всего лишь возможность того, что часть вновь образованных государств может оказаться в ареале влияния Англии или Австрии, удерживала российских политиков от решительных шагов в этом направлении. Кроме того, не исключалась вероятность прямого военного противодействия западных держав чрезмерной, по их мнению, активности российского партнера.

Россия, занимавшая важное место в европейской системе международных отношений, была связана с великими державами целым рядом как формальных союзов, так и нигде не зафиксированных, но реально существовавших негласных договоренностей. Слабым звеном этой системы была Османская империя, в которой в первой половине XIX в. произошло резкое усиление центробежных тенденций. Заинтересованность всех без исключения европейских держав в решении проблемы Проливов и судьбе турецкого «наследства» заставляла российское правительство с большой осмотрительностью строить отношения с православными подданными империи и не допускать, чтобы их стремление к независимости входило в противоречие с интересами внешней политики России. Свои практические шаги оно часто объясняло «политической целесообразностью», с которой следовало считаться и европейским державам, если они были заинтересованы в сохранении европейского «равновесия сил», существенно зависимого от обстановки на Балканах.

Сербы первыми среди балканских славян получили право на автономию в Османской империи, поэтому именно в Белграде в 1838 г. было открыто первое российское консульство. Безусловно, политические и культурные связи, которые были установлены как правительством, так и общественными кругами России с народами Балканского региона, отнюдь не ограничивались Сербией. В сфере российских интересов находились также Черногория, Болгария, Босния и Герцеговина. Однако контакты с этими регионами Османской империи были крайне затруднительными, информация, получаемая оттуда, – разноречивой и нерегулярной. Стоит отметить и то, что у российского правительства отсутствовала сколько-нибудь разработанная концепция поведения в отношении балканских народов, в которой учитывалась бы их роль в реализации наиболее важных задач международной политики России.

Между тем влияние балканских славян на положение дел в Европе было крайне незначительным. Если в первой половине XIX в. в Сербии уже появились политические представительства европейских государств, то сербских дипломатов в Европе пока еще не было. Обретя после 1830 г. ограниченную государственность, Сербское княжество оставалось частью Османской империи. Правда, судя по тому, с какой оперативностью в Сербии стали появляться дипломатические миссии великих держав, можно судить о значении, придаваемом этому провозвестнику южнославянской независимости правящими кругами европейских стран.