Книга Говорят серийные убийцы. Пять историй маньяков - Джоэл Норрис

В то же время широкая общественность была охвачена возмущением по поводу усиления незащищенности человека перед насилием. Люди хотели надежной защиты своей неприкосновенности, жаждали торжества справедливости в залах суда. В то же время средства массовой информации делали из серийных убийц своего рода суперменов, и вопросы профилактики и наказуемости преступлений терялись среди призывов к возмездию и искуплению. Вполне понятно нежелание политиков и ученых разрабатывать исследовательские программы, которые воспринимались бы как «цацканье с убийцами».

Сталкиваясь с очередным серийным убийцей, я понимал: в обществе растет число нездоровых индивидуумов, хотя и не имеющих очевидных недугов. В массе пойманные преступники выглядели изнуренными, переутомленными, но спокойными, словно недавно пережили внутреннее потрясение. В одиночных камерах за решеткой убийцы казались вполне индифферентными – и перед судом, где решался вопрос об их жизни и смерти, и отбывая пожизненное заключение, и ожидая исполнения смертного приговора. Они, несомненно, были физически и психически ущербны, одни – в большей, другие – в меньшей степени. Почти все имели на теле шрамы, следы ушибов или множественных ранений в области головы или шеи. У них были ожоги, следы от постоянных аварий, драк, поножовщины и перестрелок. Многие в детском возрасте получили травмы в семье. Все убийцы говорили, что мечтают о свободе, но, по-видимому, чувствовали себя в заключении как дома. Не раз после особенно напряженного допроса приставленный к преступнику охранник по-отцовски обнимал его и, провожая в камеру, говорил: «Ладно, сынок, пошли домой».

Почти все убийцы, которых я встречал, были рецидивистами, а некоторые – серийными убийцами. Они говорили о том, насколько унизительна жизнь в тюрьме, но в то же время старались приспособиться к этой жизни, собираясь провести здесь остаток лет. Меня удивлял тот факт, что разумные люди снова и снова совершают поступки, обрекающие их на тюремное заключение. Может быть, делая выбор, они не имели свободы воли? Один такой убийца сказал мне: «Как только я выхожу из тюрьмы и вдыхаю воздух свободы, я становлюсь похож на попугая, выпущенного из клетки, срываюсь с тормозов и делаю то, за что вновь попадаю в клетку».

Некоторые из убийц страдали психопатиями, но лишь немногие признавались невменяемыми, подвергаясь тестированию, известному как правила Макнатена[1], которые используются для определения, в состоянии ли испытуемый различать добро и зло. Правила Макнатена пришли в Америку из Англии в начале XIX века. Они основаны на утверждении, что если человек способен различать добро и зло и предвидеть последствия своего поведения, он не является невменяемым. Эти правила – краеугольный камень официального определения вменяемости, и в нашей стране они служат основой всех гипотез и теорий, касающихся насилия. Меня беспокоит то, что в наиболее прогрессивном обществе XX века, когда наука и медицина совершили столько открытий, мы продолжаем полагаться на абсолютно некорректное определение человеческого поведения. Основывать официальное определение вменяемости на правилах Макнатена – все равно, что применять медицинские методы прошлого столетия в лечении рака или СПИДа.

Я также заметил, что средства массовой информации интересовались не столько жестокими преступниками вообще, сколько суперубийцами, такими как Джин Харрис, Чарльз Мэнсон или Тед Банди, либо историями убийств, где герою-преступнику удалось бежать, либо случаями, где детективу или жертве чудом удалось избежать смерти. Поскольку я жил в Джорджии, где хорошо помнили атлантские убийства детей, я занялся исследованием обстоятельств этого дела и личности осужденного убийцы Уэйна Уильямса. К моему удивлению, обнаружилось еще шесть случаев серийных убийств в Джорджии, имевших место в тот же четырехлетний период, что и трагедия в Атланте. Получалось, что синдром серийного убийства не является недугом одной Джорджии, а существует по всей стране. Первоначально я решил сосредоточить свое внимание на наиболее жестокой группе во всем спектре насилия, поразившего американское общество, – на серийных убийцах. В январе 1984 года ФБР объявило о том, что Америка охвачена эпидемией серийных убийств. Это совпало с моими наблюдениями, и я пришел к выводу, что серийное убийство и другие формы эпизодической агрессии – по сути, заболевание, которое следует диагностировать и локализовать, пока оно не захлестнуло наше общество. В августе 1984 года я опубликовал свою первую статью на эту тему в журнале «Лайф».

В последующие два года мне выпала возможность беседовать с глазу на глаз с несколькими обвиняемыми и осужденными серийными убийцами, познакомиться с их историями. Моя одиссея началась с родного города, и в конце концов я стал консультантом защиты по делу о Чулочном душителе города Колумбуса в штате Джорджия – осужденном убийце пожилых женщин, орудовавшем в районе, где прошло мое детство. Я видел Теда Банди и опрашивал Бобби Джо Лонга во флоридском отделении для смертников, разговаривал с Генри Люкасом в Джорджтауне, штат Техас. Я так часто молился, стоя на коленях, в камере Люкаса вместе с ним и его духовной покровительницей, сестрой Клементиной, что это стало для меня таким же привычным делом, как и выслушивание его первых признаний, насквозь проникнутых напыщенностью, и «перепевания» отредактированных рассказов о преступлениях – годом позднее.

В тюрьме Фарвью в Восточной Пенсильвании я интервьюировал Джозефа Каллингера и работал с его биографом Флорой Шрайбер, автором книг «Сибил» и «Сапожник». Мне довелось стать свидетелем того, как между Шрайбер и Каллингером образовалась уникальная связь, хотя они и происходили из разных кругов и вели совершенно разный образ жизни. Последним из убийц, с которым я беседовал, был Чарльз Мэнсон. Я также общался с родственниками жертв преступлений, включая Дорис Тейт, мать Шэрон Тейт, Роуз Элис и Чарльза Тейер, супругов Фентонов, чья дочь была изнасилована и убита Гэри Шефером в Спрингфилде, штат Вермонт. Переживая вместе с ними боль утраты, наблюдая тяжелейшие последствия полученной психологической и эмоциональной травмы, я сделал важный шаг к пониманию масштабов воздействия серийных убийц на наше общество. Позже, в Квантико, в Виргинии, мне встретились суперагенты Отдела ФБР по медицинскому исследованию поведения, которые поразили меня своей беззаветной преданностью делу и высочайшим мастерством составления профиля убийцы, модели, характерной для ряда преступлений, что позволяло им добиваться успеха в расследованиях. Но, к сожалению, они совершенно не понимали всей пользы моделей для специалистов других областей и не видели ценности своих изысканий в профилактике серийных убийств. И хотя истории таких преступлений различны, в них присутствовали практически идентичные эпизоды: родительская жестокость, насилие, унижение, неспособность к учебе, употребление алкоголя или наркотиков. Теперь, спустя четыре года, собрав более пятисот интервью, проведя много часов в библиотеках и у телефона, накопив обширные сведения о чертах характера и биографиях серийных убийц, я обнародую полученные мной результаты в книге «Серийные убийцы». Неподдельный интерес со стороны тех, с кем мне довелось сталкиваться в ходе своего исследования, позволяет надеяться, что эта книга привлечет внимание к проблеме и будет способствовать продолжению ее изучения другими специалистами. Ученые-медики, сами серийные убийцы, семьи жертв, обвинение и защита предоставили мне столько информации, сколько невозможно включить в одну книгу.