Книга Внутренний враг. Шпиономания и закат императорской России - Уильям Фуллер

Поздней весной 1915 года германские и австро-венгерские войска прорвали оборону российских войск между Горлице и Тарнувом, вынудив русскую армию отступить в глубь страны более чем на триста километров. Стабилизации фронта удалось добиться только к концу года, потери составили убитыми сто пятьдесят тысяч, семьсот тысяч ранеными, более трехсот тысяч попали в плен9. Наступление немцев на севере докатилось до ворот Риги, а на юге до пригородов Тарнополя. В стране было почти два миллиона беженцев из числа гражданского населения. Вся российская часть Польши и практически вся Литва были оккупированы Германией. Призывы разобраться с «предателями», на которых возлагалась вина за Великое отступление, породили вторую волну арестов по делу Мясоедова в конце 1915 — начале 1916 года. К этому времени отзвук казни Мясоедова докатился до высших политических кругов Российской империи. 20 апреля 1916 года был бесцеремонно арестован и препровожден в Петропавловскую крепость генерал В. А. Сухомлинов, занимавший пост военного министра с 1909 до весны 1915 года. Ему предъявили обвинение в бездействии, должностных преступлениях и государственной измене. Среди вменявшихся ему в вину «преступлений» были личные отношения с Мясоедовым. Выпущенный в октябре 1916 года по приказу Николая II под домашний арест, Сухомлинов был вновь заключен в тюрьму после Февральской революции 1917 года. Его судило Временное правительство и в сентябре 1917 года приговорило к пожизненной каторге.

В то время некоторые военные круги — и далеко не только либеральные — возлагали ответственность за катастрофические поражения, понесенные Россией с августа 1914 года, прежде всего на якобы раскрытую в связи с делом Мясоедова разветвленную шпионскую сеть, организованную Германией задолго до начала Первой мировой войны. Даже много лет спустя находились люди, по-прежнему убежденные, что военные неудачи России были вызваны изменническими связями Мясоедова с противником — от сокрушительного поражения при Танненберге в августе 1914 года до гибели 20-го корпуса в феврале 1915 года10. МД. Бонч-Бруевич, генерал царской армии, впоследствии служивший в генеральском звании и при советской власти, в опубликованных в 1956 году мемуарах заявлял о виновности Мясоедова и похвалялся собственным участием в раскрытии заговора11. Что касается представителей противоположного политического лагеря, то Антон Деникин, один из виднейших военачальников Белого движения, был безоговорочно уверен в том, что Мясоедов был шпионом12.

Что касается лиц гражданских, то и либеральная и умеренная правая оппозиция как символ веры повторяла, что обвинение Мясоедова в предательстве и шпионаже является обоснованным. Общественность громко требовала сурового наказания для всякого, кто, пусть отдаленно, имел отношение к этой измене. Передавали, будто М.В. Родзянко, председатель Государственной думы, говорил: «Должны быть повешены даже те, которые чистили Мясоедову сапоги»13. Что касается Сухомлинова, то — несмотря на определенные сомнения в том, был ли он германским агентом «сознательно», — все сходились во мнении, что его «легкомыслие», небрежность и пристрастие к дурному обществу нанесли безопасности страны значительный урон14.

В этих обстоятельствах не приходится удивляться тому, что многие дипломаты союзных держав и аккредитованные в России журналисты также винили в поражениях русской армии германских шпионов. Французский посол в Петрограде Морис Палеолог в марте 1915 года записал в дневнике, что «точные и непрерывные» сведения, которые Мясоедов передавал немцам, сыграли значительную роль в «серии поражений, в результате которых Россия была вынуждена оставить Восточную Пруссию»15. Роберт Уилтон, бывший в годы войны корреспондентом лондонской «Таймс» в Петрограде, позже утверждал, что немцы были обязаны своими значительными военными успехами конца зимы 1915 года, когда они «практически смяли Неманский фронт», помощи, полученной ими от «Мясоедова, своего тайного агента в штабе корпуса, которым командовал генерал Сиверс»16.

Поскольку первые работы по истории русской революции принадлежат перу русских эмигрантов-либералов или же английских, французских и американских исследователей, непосредственно связанных с либеральной или праволиберальной русской средой, предательство Мясоедова прочно вошло в анналы историографии России. Зачастую сообщения об этом деле расцвечивались ложными сведениями и беспочвенными слухами, простодушно принимавшимися за чистую монету. Так, ведущий британский авторитет в области русской истории Бернард Пеэрз в книге «Падение российской монархии» сообщает, что Мясоедов накануне казни сознался в измене, объяснив ее тем, что «только победа Германии могла спасти русское самодержавие»17. Павел Милюков, выдающийся историк и деятель кадетской партии, в своей изданной на французском трехтомной истории России (1932) с уверенностью сообщал, что казнь Мясоедова «подтвердила охватившие всю страну слухи об измене, проникнувшей в самое сердце армии»18. Специалист по истории шпионажа Ричард Уилмер Рован в книге, опубликованной в 1929 году, изобразил Россию периода Первой мировой войны как организм, сплошь изъеденный предателями и вражескими агентами, и восславил разоблачение и обвинение Мясоедова и Сухомлинова как блистательную победу российской контрразведки19. Виктор Каледин, племянник знаменитого казачьего генерала, в своих двухтомных квазимемуарах о деятельности дореволюционных секретных служб также уделил этой истории значительное внимание. В действительности его опус не имеет никакого отношения к мемуарному жанру и представляет собой мелодраматический вымысел, во многом восходящий к серии приключений Фу Манчи, сочиненным Саксом Ромером. Если верить Каледину, шпионами были оба, Мясоедов и Сухомлинов, а также их защитница российская императрица Александра Федоровна. Мясоедов все-таки сознался в измене во время эротического свидания, устроенного ему в камере смертников российской секретной службой, с графиней Г., «юной сладострастницей, неукротимой лесбиянкой-экстремисткой»20.

Скабрезные бульварные вымыслы Каледина, конечно, способны увлечь только читателей безнадежно наивных, однако зачастую серьезные исторические исследования и подлинные мемуары отличаются от прямого искажения фактов лишь в степени, а не сути. Помимо упомянутых работ существует множество воспоминаний армейских и гражданских чиновников и политиков, посвященных последним дням старого режима, — все они утверждают, что Мясоедов действительно совершил те преступления, в которых был обвинен. Эти рассказы полны искаженных фактов, прямых ошибок и вопиюще неправдоподобных фантазий21. Антимясоедовский уклон такого рода литературы, вероятно, оказал влияние и на новейшие исследования, где мы также сталкиваемся с несколькими уже знакомыми мифами22.

Однако мнение, что Мясоедов и, следовательно, Сухомлинов предатели, было широко распространенным, но не всеобщим. Еще осенью 1915 года в Ставке шепотом передавался слух, что Мясоедова оговорили23. Многие убежденные реакционеры и ультрамонархисты быстро пришли к выводу, что дела Мясоедова и Сухомлинова сфабрикованы — с целью отвлечь общественное внимание от очевидной некомпетентности военного руководства или как часть зловещего плана левых сил по дискредитации монархии24. Как писал генерал А.И. Спиридович, Мясоедов «явился искупительной жертвой за военные неудачи Ставки в Восточной Пруссии»25. Еще больший вес эти обвинения приобрели после публикации в 1918 году памфлета О.Г. Фрейната26. Фрейнат, чиновник Министерства внутренних дел, лично выступавший защитником на одном из судебных процессов, последовавших за казнью Мясоедова, убедительно доказывал, опираясь на целый ряд каким-то образом попавших ему в руки сенсационных документов, невиновность Мясоедова. В 1967 году историк Георгий Катков, следуя аргументации Фрейната, подчеркнул особое историческое значение этого дела, представив его как политически мотивированную судебную ошибку и одно из ключевых событий кануна Февральской революции27. В том же году вышла статья известного советского историка К.Ф. Шацилло, в которой автор, опираясь на некоторые архивные источники (но далеко не исчерпав их), также реабилитировал Мясоедова28. И, наконец, в 1969 году свет увидели «Четыре мифа» эмигрантского историка Александра Тарсаидзе — скрупулезный анализ всех опубликованных обвинений против Мясоедова и Сухомлинова, приводивший к выводу о невиновности обоих29.