Книга Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

Гитлер рассматривал высших военачальников, даже фельдмаршалов и командующих армиями, как простых исполнителей своих приказов, достаточно часто по своему произволу заменял и делал козлами отпущения за собственные полководческие ошибки. Свобода принятия решений была до такой степени ограничена, что, например, отступление на каком-либо фронте, даже малейшее выравнивание линии фронта, либо введение в бой отдельной дивизии и т. д. должно было быть предварительно согласовано с фюрером в ставке Верховного главнокомандования «Вольфшанце» у Растенбурга (Восточная Пруссия) или в любимом Берхтесгадене и получить его личное одобрение. Сколь жесткую позицию он занимал при этих согласованиях, свидетельствуют два примера. Когда зимой в декабре 1941 года генерал Шпонек осмелился самостоятельно отступить со своим корпусом (состоявшим из одной-единственной дивизии) на Керченский полуостров, поскольку возникла опасность быть отрезанным от основных частей армии, то генерал по приказу Гитлера предстал перед военным трибуналом, был приговорен к смерти (смертная казнь была заменена заключением в крепости) и позднее расстрелян (в июле 1944 года, эсэсовцами Гиммлера. — Ред.). Весной 1944 года Гитлер объявил «крепостью» город Ровно на Украине с его гарнизоном в 600 человек. Неприятель уже вошел в город, какие бы то ни было резервы отсутствовали. Генерал-лейтенант Кох поэтому приказал продолжить оборону несколько юго-западнее Ровно. За это самостоятельное решение он по приказу Гитлера был приговорен имперским военным трибуналом по обвинению в «неисполнении приказа» к смертной казни. Лишь контрудар группы армий дал возможность Коху, пониженному в звании до майора, снова вернуться на фронт для «искупления» своего проступка.

Короче говоря — Гитлер видел ситуацию такой, какой ему хотелось ее видеть, и какие бы то ни было чрезвычайные обстоятельства он не хотел принимать во внимание. Действительность представлялась ему весьма далекой от истинной.

Наиболее действенный вид вооруженных сил Германии (вермахта), его сухопутные войска, которые к началу 1944 года без перерыва вели боевые действия в течение более чем четырех лет, понес тяжелые потери численностью более 1,6 миллиона павших в боях, в том числе 33 700 офицеров. Эти потери были еще более чувствительными ввиду уже имеющегося дефицита живой силы и техники, который не было возможности возместить. Германские дивизии с середины 1943 года на Восточном фронте почти непрерывно вели оборонительные и арьергардные бои, буквально выжигавшие их личный состав, их силы находились на пределе. Все дивизии представляли собой в большей или меньшей степени сохранившие способность сражаться боевые группы; все полки, батальоны и роты, взводы и батареи имели численность намного ниже штатной; большая часть тяжелого вооружения и снаряжения потеряна в боях; подразделения в значительной мере утратили свою маневренность в результате ошибок в снабжении; личный состав был измотан в непрерывных сражениях, не имея необходимого отдыха. Ко всем этим напастям добавлялось еще то обстоятельство, что не имевшее никакого боевого опыта поступавшее пополнение, несмотря на определенную подготовку в тылу, было не в состоянии заменить в больших количествах выбывших из строя опытных офицеров, унтер-офицеров и солдат. В боевой технике ощущался значительный недостаток в артиллерии, штурмовых орудиях, гусеничных транспортных средствах, самоходном вооружении, в зенитках и тяжелых противотанковых орудиях. Уже в течение долгого времени срочно необходимые индивидуальные противотанковые средства все еще пребывали на стадии разработки («Панцерфауст»), притом что советские танки продолжали оставаться самым грозным врагом германского пехотинца. (Гранатометы одноразового действия «Фаустпатрон» с кумулятивными надкалиберными гранатами и дальностью стрельбы 30 метров появились в войсках уже с начала 1943 года. Более серьезные «Офеншоры» и Панцершреки», стрелявшие на несколько сотен метров, — в течение 1943 и 1944 годов. Так что автор опять передергивает. — Ред.)

В танковых войсках, которые в первые военные годы — впервые примененные (массированно. — Ред.) в современной военной истории — и позволили осуществить сенсационный блицкриг и дивизии которых в ходе сражений быстро растаяли до численности ударных групп, не хватало бронетранспортеров. В результате этого применение танковых дивизий сводилось зачастую только к нанесению местных контрударов, что лишь распыляло танковые силы и расточало их.

Этому же способствовала и система обороны, которая — из-за дефицита сил — совершенно не соответствовала своему названию. Она постоянно сводилась к обороне — без какого-либо значительного эшелонирования в глубину с проведением серьезных полевых инженерных работ. Имеющиеся же оборонительные позиции представляли собой простые окопы и траншеи, укрытия порой усиливались накатом из деревянных бревен, которые не обеспечивали никакой защиты против обстрела тяжелой артиллерией или бомбардировок с воздуха. Эти укрытия, которые одновременно служили солдатам и местом их расквартирования, носили громкое название бункеров[3]. Передовая позиция обороны имела несколько траншей, стрелковые ячейки и земляные бункеры (блиндажи). Перед передним краем обороны располагались проволочные и минные заграждения. Затем следовала главная полоса обороны, имевшая от 4 до 5 километров в глубину, в которой имелись отдельные огневые позиции тяжелого вооружения (станковые пулеметы, минометы, противотанковые орудия, легкие и тяжелые полевые орудия), командные пункты и — если имелись — незначительные резервы. Еще дальше располагались артиллерийские позиции, затем тыловые службы со всем своим добром — и этим все заканчивалось. Если бы дальше в глубину можно было оборудовать отсечные, промежуточные и тыловые позиции, то прорвать такой участок обороны врагу было бы совсем не просто.

Однако если противник выбивал обороняющиеся на передовой позиции части в глубь главной полосы обороны, то там, не имея возможности закрепиться, им уже редко когда удавалось отвоевать первоначальные позиции. Гитлер пренебрежительно относился к таким запасным позициям в тылу и часто возражал против их создания. («Они лишь соблазняют генералов думать об отступлении», — однажды сказал он.) Имеющиеся в распоряжении резервы составляли, как правило, в масштабе армии — одну дивизию, для дивизии — один батальон, для полка — одну роту: совершенно смехотворные силы.

То, что при подобной обороне любое советское наступление с первого же удара могло привести к прорыву или серьезному прогибу линии фронта, неизбежно влекущих за собой еще более крупные последствия, лежало на поверхности[4].