Книга Австро-прусская война. 1866 год - Михаил Драгомиров

События 1848 и 1849 гг., казалось, должны были утвердить наконец гегемонию Пруссии в Германии; но это не состоялось. Пришлось ожидать нового случая; но за ним дело никогда не станет, если народ чувствует себя призванным достигнуть известной цели. События последних десяти лет еще более утвердили в Пруссии веру в то, что призвание ее — объединение Германии. Принцип национальностей, провозглашенный в Италии, при содействии Наполеона III, был достаточным поводом к тому, чтобы сделать попытку применения его и к Германии, тем более что мечта о немецком единстве бродит уже давно. Недоставало только человека, который был бы в состоянии провести ее в жизнь. Этот человек явился в лице графа Бисмарка, назначенного первым министром ныне царствующего прусского короля, в сентябре 1862 г.

Идея германского единства имеет в графе Бисмарке давнишнего и настойчивого адепта: знавшие этого замечательного человека прежде утверждают, что он проводил ее совершенно открыто задолго до того времени, когда стал в положение перейти к практической попытке ее осуществления. Железная настойчивость, способность не останавливаться ни перед чем на пути к поставленной цели и такая дипломатическая ловкость, несмотря на резкость тона, в которой он в настоящую минуту едва ли имеет себе равного, — вот отличительные черты характера Бисмарка. Ему все служит для достижения цели: и принцип национальностей, несмотря на то, что он революционный; и крайний консерватизм прусской дворянской партии, опираясь на который Бисмарк проводит вопросы высшего государственного интереса, непостижимые, положим, и для благонамеренного, но близорукого либерализма нижней палаты; и хитрость французских государственных людей, попадающих в собственные сети; и продажность французской прессы, и, наконец, революционная партия венгерской эмиграции. Из этого уже видно, что непопулярность его, как крайнего абсолютиста и консерватора, едва ли верна. Консерваторского не много во всем том, на что указано выше. Вероятнее предположить, что это человек, который в данную минуту пользуется тем орудием, которое ему пригодное для достижения цели. Он не из тех людей, которые служат партиям, но из тех, которые их употребляют. Бывшую непопулярность его, сколько мне кажется, скорее следует приписать не тому, что он проводил, а манере, с которой проводил. Отвечал он своим противникам почти всегда саркастически и не останавливался при этом ни перед какими резкостями. Он не спорит, не возражает; он бьет словом, и вдобавок бьет не убивая, а только дразня. В подтверждение этого укажу на тот случай, как он применил однажды к палате депутатов закон о дерзости слуг против господ, и на депешу по адресу Австрии перед войной, о которой буду еще говорить и в которой он заявляет, что Австрия желает войны, чтобы или поправить финансы прусскими контрибуциями, или же извинить банкротство неудачей войны.

Повод к началу объединения Германии подали герцогства Шлезвиг и Голштейн, давно искушавшие Пруссию, представляя превосходную морскую позицию; благовидный предлог к войне представлялся и в двойственности положения Голштейна, как датской провинции и члена Германского Союза, и в том, что настояла необходимость защитить немецкое население Шлезвига, якобы угнетаемое датчанами.

Но Австрия понимала виды Пруссии и решилась стать им в разрез тем, что приняла участие в шлезвиг-голштейнской войне. Австрийские государственные люди рассчитывали, что уже самый факт совместного завоевания даст им возможность сделать из герцогств самостоятельное государство Германского Союза и не допустить Пруссию до захвата. Но вышло не так, потому что в Пруссии бесстрашно смотрели на могущее возникнуть столкновение, желали его и были к нему готовы. Австрийские дипломаты не совсем, кажется, поняли Бисмарка, считая его своим собратом в том отношении, что он будет переговариваться сколько угодно, но от слов не решится перейти к делу.

Считаю небезынтересным сделать краткий очерк шлезвиг-голштейнского столкновения, ибо оно послужило поводом к австро-прусской войне.

По заключении мира с Данией, 30 октября 1864 г., Австрия и Пруссия вступили во владение герцогствами, оставив там оккупационный корпус из прусских войск (6 полков пехоты, 2 кавалерии и 3 батареи) и австрийских (бригада Калика — 7 батальонов, 2 эскадрона, 1 батарея).

Вскоре по заключении мира, Австрия предложила Пруссии уступить герцогства Фридриху Аугустенбургскому; но здесь и обнаружилось, что Пруссия вовсе и не думала отказываться от завоевания. Австрия, опираясь на свои права как завоевателя и на франкфуртский сейм, думала застращать Пруссию громкими словами вроде того, что «союз не должен терпеть, чтобы в его состав мог быть введен несамостоятельный член». Но Пруссия отвечала на это, что бранденбургский дом имеет также права на завоеванную территорию, и что самый факт завоевания уничтожает какие бы то ни было посторонние наследственные права.

Впрочем, в конце февраля.1865 г. Пруссия сообщила австрийскому кабинету те условия, на которых она может согласиться на уступку герцогств кому-либо из претендентов, имея в виду свои и общегерманские интересы. По мнению прусского кабинета, эти интересы требовали: 1) Чтобы вооруженные силы герцогств, сухопутные и морские, составляли нераздельную часть прусской армии, а железнодорожное и телеграфное управления были слиты с прусскими; вместе с тем Шлезвиг-Голштейн вступает в таможенный союз. 2) Чтобы содержание вооруженных сил было предоставлено Пруссии, за известное ежегодное вознаграждение, которое должны уплачивать герцогства. 3) Чтобы система обороны герцогств была определена по соглашению их правительства с прусским, но на основании общих военных целей и потребностей, признанных Пруссией. 4) Чтобы Пруссии, за защиту герцогств, были уступлены: а) Зондербург с пространством по обоим берегам Альсзундэ; б) пространство для обеспечения кильской гавани и крепости Фридрихсорт; в) пространство при устьях проектированного канала и надзор на протяжении его. Видно и без объяснения, что, при подобных условиях Шлезвиг-Голштейн пользовался бы только номинальной, а не действительной самостоятельностью. В Австрии не могли, конечно, согласиться на подобные условия, и Менсдорф, в начале марта, довольно решительно заявил это несогласие, прямо заметив, что требования, поставленные таким образом, имеют в виду не германские, а собственно прусские интересы.

Переговоры на некоторое время были прекращены, не только не уяснив положения, но сделав его еще более натянутым. Австрия не могла, конечно, оставить этого дела таким образом, ибо не могла и думать, и по отдаленности, и по недостатку средств, об утверждении в герцогствах такого влияния, которое преобладало бы над прусским или по крайней мере равнялось ему. Вследствие этого она решилась действовать чрез сейм; большинство его членов, как представителей мелких владений, государям которых ясно было видно, что участь, постигшая Шлезвиг-Голштейн, рано или поздно ожидает и их, было совершенно расположено поддерживать австрийское предложение о кандидатуре принца Аугустенбургского. Вследствие этого, в апреле 1865 г., в сейм поступило предложение о том, чтобы он высказал «полное надежды ожидание, что правительства Австрии и Пруссии благоволят передать герцогства принцу Аугустенбургскому; о решении же относительно герцогства Лауэнбург не откажут сообщить союзу». Предложение это было принято большинством голосов. Имел ли средства сейм поддержать это решение, и речи быть не может; он этих средств не имел: определения его, как некогда определения амфиктионова судилища, тогда только могли иметь значение, когда их желали слушаться. Это одно уже показывает, что эта меттерниховская организация совершенно лишена была жизненной силы, и если не развалилась ранее, то благодаря только искусственной поддержке.