Книга Ни дня без тебя - Мишель Дуглас

– Мисс Уинни! Мисс Тина! – По лестнице со второго этажа с грохотом спускалась Либби.

– Не беги! – одновременно закричали Уинни и Тина.

– Простите, мисс Уинни. Простите, мисс Тина. – Либби, похожая на добродушного щенка лабрадора, продолжала бежать вниз. – Мисс Эйприл велела вам сказать, что лимо… ну, такая большая модная машина едет по улице.

Уинни слышала бешеный стук сердца и завидовала Либби с ее бесхитростной улыбкой. Либби была одной из молодых работников с синдромом Дауна, которых Уинни взяла в мотель из местного приюта. Они работали горничными и садовниками. Эйприл, старшая горничная, была нанята в мотель по программе досрочного тюремного освобождения, как и ее друг Джастин. Тина и Мег попали к Уинни через агентство, которое устраивало на работу женщин, подвергшихся домашнему насилию. Отбросы общества? Ничего подобного. Они ее семья – хотя бабушка у нее на первом месте, – и она их любит. Она не позволит новому хозяину их уволить.

– Спасибо, Либби. А теперь вернись наверх. И не бегом.

«Как я его отговорю? Если он захочет их уволить, как я удержу его от этого?»

Она что-нибудь придумает. И надеется, что этого не потребуется.

Через широкие окна они с Тиной следили за тем, как длинный белый лимузин двигается по подъездной дорожке мимо пальм и неслышно останавливается у дверей.

– Удачи нам, – прошептала Тина. – Я молюсь.

Уинни вышла из-за фигурной полированной конторки, сделанной из сосны под дуб, и обвела взглядом интерьер в духе Викторианской эпохи. Возможно, аксминстерский ковер поблек и видны трещины на штукатурке, но деревянная лестница сверкает полировкой, как и конторка ресепшен, а громадная ваза с гладиолусами смотрелась величественно на мраморной подставке. В зеркале в витиеватой раме отражалось залитое светом фойе.

Уинни повернулась к входу, когда высокий мужчина в безупречном костюме не спеша прошел в дверь, которую перед ним распахнул его шофер. Он остановился, поднял голову, прищурился и обвел взглядом фойе.

Уинни растерянно заморгала. Какой же он высокий! И огромный. Темные глаза пронзили ее пристальным взглядом. Как такому крупному мужчине удается двигаться с грацией пантеры?

Уинни подавила желание ослабить воротник блузки, заставила себя подойти к нему и приветливо улыбнуться. Ведь это новый владелец «Дома Эгги». Он заслужил прием, достойный королевской особы.

– Вы, должно быть, мистер Рамос?

Он протянул ей руку, а у нее зачастил пульс и ёкнуло сердце. Он – самая что ни на есть волнующая комбинация огня и льда. Несмотря на пугающую суровость глаз, жгучей средиземноморской сексуальности ему хватало в достатке.

– Называйте меня Ксавьер!

Слова прозвучали подобно выстрелу – отрывисто, кратко, – и больше походили на приказ, чем на просьбу. Но он ее босс и может приказывать в любой манере, а ей остается прикусить язык и сделать вид, что с радостью все выполнит.

– Я – Уинни Стивенс. Очень рада наконец познакомиться с вами лично.

Он наклонил голову, и солнечный луч упал на его иссиня-черные волосы – они блестели… как море ночью. Уинни никогда не видела таких черных волос. Они казались густыми и мягкими. У нее закололо кончики пальцев.

И глаза у него такие же черные, как волосы. А рука настолько горячая, что обжигает ладонь. Но взгляд темных глаз оставался холодным, губы едва заметно дрогнули в улыбке.

Его глаза скользили по ее лицу. У нее было ощущение, что каждый ее секрет вытащен на его суд. Ей стало жарко, и Уинни поняла, что ее ладонь все еще в его руке. Она поспешно отдернула руку.

– У вас очень приятный…

В этот момент ее внимание отвлек шофер, который втаскивал в дверь объемистые чемоданы. Следует ли ей подойти и помочь?

– Мисс Стивенс?

– Да! – Уинни снова перевела взгляд на Рамоса. – Называйте меня Уинни.

– Вы не договорили. У меня очень приятный… Уинни подавила смех.

– Акцент, – закончила она. И сделала себе замечание: никогда не оставлять незаконченной фразу.

Акцент звучал еще приятнее, чем по телефону.

Темная бровь иронически изогнулась.

– Неужели?

У нее запылало лицо. Он, кажется, подумал, что она кокетничает?

Вот ужас!

Уинни покачала головой:

– Ксавьер, приветствую вас в «Доме Эгги».

Он не ответил и продолжал внимательно и строго на нее смотреть.

Уинни расправила плечи.

– Я искренне надеюсь, что мотель доставит вам не меньше радости и удовлетворения, чем моей бабушке и мне.

Губы у него слегка приоткрылись в невеселой и даже жесткой улыбке.

– Не беспокойтесь, Уинни. Я уже удовлетворен.

Уинни смотрела мимо него, и с лица Ксавьера спало напряжение. Ее радушная улыбка и приветливость застали его врасплох. Он не ожидал такого… гостеприимства.

Она не хотела продавать мотель – это чувствовалось в их электронной переписке и телефонных сообщениях. Несомненно, в этом причина того, что она настояла на должности менеджера для себя. Это условие все еще злило его.

Он ехал сюда, ожидая слез и враждебности. Вместо этого…

Ксавьер убрал сердитую складку со лба. Вместо этого его приветливо и тепло встретили, отчего ему захотелось развернуться и улететь обратно в Испанию. Она заставила его почувствовать… Он сглотнул слюну. На минуту она заставила его почувствовать то, что он всегда чувствовал рядом с дедом – ему по-настоящему рады.

Тяжесть, усталость и хорошо знакомая печаль, которую он старался побороть последний месяц, с новой силой нахлынули на него, когда он смотрел на лицо Уинни Стивенс. Он готов принять ее радушие, ее гостеприимство.

Хотя это ложное гостеприимство. Она его совершенно не знает. Она к нему равнодушна.

Ладонь сжалась в кулак. Он приготовился к бою – тяжелому бою, – а она выбила почву у него из-под ног. Она приветствовала его в «Доме Эгги» так, словно действительно рада ему. Эта женщина – ведьма, колдунья! Как и ее бабка.

Надо возвести барьер между собой и новым менеджером. Он всегда отгораживался от таких женщин… колдуний. Это все упрощало.

Ему стоило неимоверного труда не хмуриться и не показывать своего удивления, своего замешательства. Ксавьер видел ее фотографии и знал, что она привлекательна. Но кругом полно привлекательных женщин, в обществе, где он вращался, много красавиц. Вот чего фотография Уинни ему не сказала, так это того, что она просто вибрирует жизненной энергией.

Если бы она не была Стивенс…

Он отбросил эту мысль. У него нет намерения наказывать Уинни за вероломство ее бабушки, но в глубине души он не мог не торжествовать, что круг замкнулся: теперь Стивенсы полностью во власти Рамосов. Дед наверняка смотрит на него с небес и радостно смеется. Ксавьер надеялся, что душа деда наконец обретет покой.