Книга Ариман. Сборник - Джон Френч

+Ты был рожден на склонах Каттабарских гор над Тизкой, — мысленный голос колдуна был спокойным, — первые лучи всходившего над морем светила будили тебя раньше остального семейства. Временами ты вставал и усаживался на подоконник, наблюдая за тем, как солнце катится над Тизкой. Ветер с моря пах солью, а роса смешивалась с пылью. Когда легион…+

+Кто ты?+ — излилась злость из ауры Мемунима, свиваясь красными и резко-черными цветами.

+Когда легион пришел за тобой, над горами разверзлась столь редкая для тех краев буря, и капли дождя танцевали по брусчатке улиц и бокам пирамид+.

Мемунима забила дрожь.

+Ты не можешь знать…+

+Твоя мать гордилась, — послание Берущего Клятвы унеслось вперед, когда он шагнул ближе, — но отец не хотел тебя отпускать. «Как я могу его отдать? — вопрошал он. — Как отец может отпустить сына в такое будущее?» Ты сказал…+

+Откуда ты знаешь?+ — мысль была ревом смятения и ярости.

+Ты сказал, что это все, чего ты хочешь. Что ему следует гордиться+.

Берущий Клятвы прошел еще один шаг и остановился. Аура Мемунима сжималась, затвердевала. Берущий Клятвы чуть заметно склонил голову. Кристаллический глаз в его шлеме походил на холодную синюю звезду.

+Твой родной отец умер через десять лет, так тебя больше и не увидев. Он не увидел, как горит его мир по вине легиона, в который он отдал своего сына, не увидел, кем ты стал+.

Рев расколол варп. Над Мемунимом поднялось существо. Для взора Берущего Клятвы оно походило на крылатую змею, сотворенную из красного света и серебряных отражений. То была мыслеформа — конструкция воли и мощи, воспарившая из тела псайкера в сырую энергию варпа. То была сила, не скованная плотью и материей, тень, отбрасываемая светом души, и она была целиком и полностью опасной. Она ринулась на Берущего Клятвы.

+Сейчас+, — послал Берущий Клятвы; мыслеформа почти достигла его, ее пасть — широкая щель огня и кинжалов.

Колдун просто стоял и смотрел.

Оглушительная тишина разлилась по помещению. Пара очертаний из мазков звездного света обрушились на мыслеформу Мемунима и вырвали ее из варпа. По полу и потолку поползла изморозь, которая затем взорвалась черным пламенем. Мемуним рухнул на колени. Сквозь застежки его шлема начала сочиться кровь. Впрочем, он еще был жив. Берущий Клятвы наблюдал за тем, как в сознании Мемунима пульсирует и дробится боль.

Он повернул голову и бросил взгляд на фигуры, появившиеся как будто ниоткуда. Сапфировые чешуйки на боевой броне парившего вперед Зуркоса рассеивали тусклый свет, одеяния из лохмотьев и обносков плясали на незримом ветру. Калитиедиес шагал медленнее, сжимая в одной руке подсвечиваемый скованным огнем скипетр, в другой — болтер. Их ауры пульсировали усталостью после призыва мыслеформ. Позади них маршировали девять воинов Рубрики, их красно-костяные доспехи дымились после перехода в реальность.

+Он готов?+ — поинтересовался Зуркос мысленным голосом, напоминавшим шипение статики и шелест сухого песка.

Берущий Клятвы посмотрел на Мемунима, все еще пытавшегося найти силы встать.

+Да+.

+Он дал ее?+ — спросил Калитиедиес.

Колдун не ответил, но протянул руку — ладонью вверх, раскрыв пальцы. Мемуним поднялся в воздух. Его разум и воля продолжали сопротивляться, пока Берущий Клятвы не усилил хватку. Шлем Мемунима отсоединился и воспарил с чередой щелчков и шипением выравнивающегося давления. Лицо под ним было покрыто ожоговыми шрамами и следами от наложенных швов. Из глаз, рта и ушей текла наполовину свернувшаяся кровь.

+Никто… — начал Мемуним, — никто не знал этого обо мне+.

+Но я знал. Я знаю тебя лучше, чем твой родной отец, который так и не увидел, как ты стал воином. Ты силен, но ты и слаб. Ты задаешься вопросом, что случилось со сном, который привел тебя сюда, и ты смотришь на себя и видишь существо, ютящееся в тенях и водящее дружбу с вороньем. Ты хочешь снова стать чем-то большим, вот только не знаешь как. Ты хочешь следовать за светом, а не выживать в сумраке. — Мемуним повернул голову. Берущий Клятвы встретил его мечущийся взгляд.

Я знаю тебя, Мемуним, и поэтому ты дашь мне то, ради чего я сюда пришел+.

+…службу…+ — мысль Мемунима была смазанным пятном меркнущего сознания.

Зуркос рассмеялся. Звук слился с отдаленным грохотом орудийного огня и гулом сражения, что бушевало у подножия башни.

+Я дам тебе больше, чем ты мог мечтать. От тебя я возьму единственное, что на самом деле важно, — твою клятву+.

Зал погрузился в полнейшее безмолвие. Даже варп стих до слабой дрожи потенциала.

+Ты спрашивал, кто я+, — послал Берущий Клятвы, шагнув вперед.

Его воля дернулась и подняла шлем с головы колдуна. Он стоял достаточно близко, чтобы увидеть, как внезапно расширились глаза Мемунима: лицо с гладкой кожей без единого шрама и выражения, рот, сложенный в неуступчивую черту, а над ним пара глаз, которые вовсе не были глазами. На него из отражения взирали две огненные купели. Он подался вперед, почувствовав, как разум Мемунима отпрянул от такой близости.

— Меня зовут… — сказал он, и звук собственного настоящего голоса заставил колдуна вздрогнуть от удивления. — Меня зовут Астрей.

Шепоты демонов последовали за Ктесием из сна. Он потер морщинистое лицо и сплюнул. На языке ощущался привкус пепла и сахара, что никогда не было хорошим знаком. Он взял с подлокотника каменного трона серебряный кубок с вином и одним махом осушил. Не помогло. Сладковатый жженый запах все еще чувствовался во рту, и будет чувствоваться много часов, а шепоты стихнут еще позже.

Он медленно поднялся, захрустев суставами. Пока он спал, в оставшихся мышцах уже успели появиться новые узлы.

«Спал», — мысль едва не заставила его рассмеяться. Он никогда не спал, если только не заставлял себя, но даже тогда не видел снов.

Ктесий посмотрел на доспехи на стенной раме напротив трона. Медные провода соединяли их с расположенными за стеной плитами механизмов, заряжая батареи и системы. Посох, увитый пергаментами и высохшими полосками кожи, висел рядом с броней.

Он шагнул с трона на кафедру. Ноги задрожали, когда Ктесий перенес на них вес, и привкус пепла и сахара усилил выброс желчи и едва не вызвал рвоту.

Он смерил взглядом двенадцать шагов каменной плитки, отделявшей его от доспехов, и закрыл глаза.

— Не стоит напрягаться, — вздохнул Ктесий и щелкнул пальцами.

Шифры силы отсоединили кабели, сняли броню и посох со стены и подняли в воздух. Он воздел тонкие руки, словно в ожидании объятий. Доспехи начали накладываться на тело — деталь за деталью. Последним в руку лег посох. Ктесий усмехнулся, когда его пальцы сомкнулись на древке. Лица, изображенные на холодном железе и серебре, закривлялись и ухмыльнулись ему. Он проигнорировал их, вместо этого сосредоточившись на чувстве силы, которую давали ему доспехи.