Книга Дарвин - Максим Чертанов

Вот некоторые из вопросов, над которыми нам вместе с героем предстоит ломать голову. Для чего кошке хвост? Почему, если дети похожи на родителей, у бородатого мужчины не родится бородатая дочь? Что было раньше — слово или музыка? Почему мы, видя приятного человека, обнажаем зубы? Почему чешем в затылке, когда задумываемся? Почему пожимаем плечами, когда не знаем ответа? Кого предпочитают мужчины, блондинок или брюнеток, и почему? Снятся ли собакам сны? Может ли восьмилетний ребенок забыть свою мать?

В автобиографии Чарлз Дарвин вспоминал, как в августе 1817 года, восьми лет от роду, видел похороны военного: «Удивительно, как ясно я еще и сейчас представляю себе лошадь, к седлу который были приторочены сапоги и карабин драгуна, и стрельбу над могилой. Эта картина глубоко взволновала поэтическое воображение, каким только я обладал в то время»[1]. Месяцем раньше, 15 июля, он потерял мать: «Я почти ничего не могу вспомнить о ней, кроме кровати, на которой она умерла, ее черного бархатного платья и ее рабочего столика какого-то необычайного устройства». Черствый человек? Но далее мы увидим, что он был привязчив и отчаянно жаждал ласки и тепла. Что-то не то с самой матерью? После рождения Чарлза, своего пятого ребенка, она была очень больна. Чем, неизвестно: то ли опухоль, то ли язва желудка. Ее муж Роберт Дарвин, врач, не мог поставить диагноз — уровень медицины не позволял. О причинах болезней знали мало, в качестве лекарств прописывали мышьяк и кокаин, а режим рекомендовался такой: годами лежать в постели, ничего не делать и не общаться с родными — это «волнует». Так была изолирована и Сюзанна Дарвин.

О ее отношениях с Чарлзом не известно ничего. Его школьный товарищ Лейтон писал, будто Чарлз ему рассказывал, как мать учила его ботанике, но сам Дарвин об этом не упоминал. Ботаникой Сюзанна действительно интересовалась, но Чарлз и родившаяся после него Кэтрин с младенчества были полностью поручены старшим сестрам: вряд ли это было бы так, если бы мать могла ими заниматься. В конце жизни, найдя в вещах умершего брата портрет Сюзанны, Дарвин писал, что обеспокоен своим беспамятством; причина, вероятно, в том, что старшие дети и отец никогда не говорили с ним о матери. (В день похорон его отослали из дома.) Люди по-разному реагируют на потерю: одни хранят вещи любимого человека и делятся своим горем, другие уничтожают вещи и молчат. Роберт Дарвин за всю оставшуюся жизнь словом о жене не обмолвился. Но больше не женился и любовниц не имел. Когда Чарлз Дарвин потерял дочь, он в точности воспроизвел поведение своего отца. И причина не только в том, что он сознательно его копировал. Характер человека зависит от того, какими были его предки, и предки предков, и предки предков тех предков: двойная спираль, раскручивающаяся в бесконечность…

Если Чарлз не помнил Сюзанны, это не значит, что она не оказала на него влияния. Она дала ему свои гены (сведущий читатель, которого условно назовем «физиком», лучше автора знает, что это такое, а «лирику» пока достаточно понимания на расхожем уровне: сочетания этих штучек, которые мы наследуем от родителей, определяют, быть нам брюнетами или блондинами, трусами или храбрецами). Рассказ о предках обычно начинают с отцовской линии. Но существует явление «геномный импринтинг»: часть генов, унаследованных от одного из родителей, у ребенка «выключается» и не действует. Чаще «выключенными» оказываются отцовские гены, а «включенными» — материнские: возможно, потому, что, чем совместимее плод с матерью, тем проще им жить вместе. А Чарлзу Дарвину было что унаследовать от предков матери, Веджвудов.

Первое упоминание о них относится к 1299 году: были арендаторами у помещика. Через 100 лет они — йомены, через 200 — сквайры. Около 1600 года одна из ветвей семьи занялась горшечным ремеслом. Представитель четвертого поколения этой ветви Джосайя Веджвуд (1730—1795), младший из четырнадцати детей Томаса Веджвуда и Мэри Стрингер (дочери священника), родился в Берслеме, графство Стаффордшир. Когда Томас умер, Джосайе было восемь. Он бросил школу и поступил в ученики к старшему брату — горшечнику. В одиннадцать переболел оспой и остался хромым, работать больше не мог, зато читал книги, изучал технологию и бухгалтерию, сам делал эскизы. В 20 лет сказал: хватит лепить скучные глиняные миски. Начал экспериментировать с обжигом — цветная глазурь, фаянс; делал вазы, подсвечники, чернильницы, бюсты. На красивые яркие вещи появился спрос в больших городах. Джосайя арендовал в Берслеме фабрику, в 1754-м вошел в долю с известным гончаром Томасом Уэлдоном, а в 1759-м основал свою фабрику и вскоре стал поставщиком королевского двора и самым модным горшечником Европы: его изделиями одаривали монархов, включая Екатерину II. Он изобрел новые способы изготовления фарфора и был родоначальником маркетинга: ввел самообслуживание, иллюстрированные каталоги и формулу «купи одно и получи второе бесплатно».

Хромой, изуродованный оспой, но умный Джосайя в 1764 году по взаимной любви женился на богатой красавице — своей троюродной сестре Саре Веджвуд, наследнице сыродела. Сара была образованна, помогала мужу в бухгалтерии и менеджменте, а он обучил ее технологии гончарного дела и дизайну. Семеро детей (Сюзанна старшая), няньки, гувернантки, детей никогда не били, в младенчестве умер лишь один — большая редкость по тем временам. В мае 1768-го Джосайе без анестезии ампутировали ногу, а в ноябре он со знатоком античного искусства Томасом Бентли основал новую фирму и в 1771-м построил завод керамики, вокруг которого разросся городок Этрурия: так называлась область Италии, где находили древнегреческие «этрусские» вазы, и компания Веджвуда (она работает по сей день) их имитировала. Джосайя приглашал лучших художников, открыл училище для подростков. В 1783-м изобрел пирометр, прибор для измерения высоких температур (его используют при обжиге), и был избран в Королевское общество (аналог Академии наук). Человек передовой во всех отношениях: бился за всеобщее избирательное право, женское образование, отмену рабства; в 1780-м вступил в Конституционное общество, в 1787-м, войдя в комитет Антирабовладельческого общества, стал бесплатно распространять медальоны с его эмблемами. Они вошли в моду, а с ними сама идея: за два года до рождения Чарлза Дарвина работорговля в британских доминионах была объявлена вне закона.

Веджвуд посещал собрания бирмингемского Общества лунариев, созданного в 1760-х годах клуба ученых, промышленников и людей искусства: его членами были изобретатель паровой машины Уатт и его компаньон Бултон, химик Джозеф Пристли, «отец-основатель» США Бенджамин Франклин. Собирались в Бирмингеме или Лондоне, где у Веджвуда был филиал фирмы, расходились поздно, при луне; лунарием был и лечащий врач Джосайи, его компаньон (финансировали строительство канала между реками Трент и Мерси), единомышленник и друг — второй дед Чарлза Дарвина.

Дарвины — выходцы из Линкольншира: Уильям Дарвин около 1500 года владел землей в Мертоне близ Гейнсборо, его правнук в начале XVII века был чиновником, потом стал адвокатом. В XVII—XVIII веках большинство Дарвинов были юристами; в 1731 году у одного из них, Роберта, и его жены Элизабет, богатой, красивой и образованной, родился Эразм (1731 — 1802), младший из семерых детей. Имение Роберта наследовал старший сын, трое остальных должны были зарабатывать. Эразм окончил колледж Святого Иоанна в Кембридже (литература и математика) и медицинский факультет Эдинбургского университета, в 1756-м открыл практику в Ноттингеме, перебрался в Литчфилд, спас богатого пациента, вошел в моду и сам разбогател; с обеспеченных драл три шкуры, бедняков пользовал бесплатно, его любили, сочиняли о нем легенды: якобы даже бандиты его не грабили. Король Георг III просил Эразма стать его личным врачом — отказался, но консультации королю давал.