Книга Код операции - "Тарантелла". Из рассекреченного архива внешней разведки России - Лев Соцков

«Если хотите видеть одного старого и, вероятно, интересного для Вас знакомого, то приходите в среду в 6 часов к кинозалу “Парамаунт”.

Если не будете в среду, то в четверг, в пятницу и так далее до воскресенья, так как я не уверен, что Вы вовремя получите это письмо. Есть о чем поговорить и вспомнить старое. Я не из красных, а из эмигрантов. Вы меня хорошо знаете».

— Сразу скажу, что я вышел на встречу, решил полюбопытствовать, хотя, откровенно говоря, догадывался, кто это мог быть, и не ошибся. Автором письма оказался Виктор Богомолец.

— Богомолец? Помнится, он сыграл не последнюю роль при аресте вас сигуранцей, — удивился резидент.

— Да, это так. У меня с ним свои счеты.

— И тем не менее он захотел встретиться? Почему он заинтересовался вами?

— После освобождения из румынской тюрьмы я как-то случайно встретился с ним в Бухаресте. Он сам заговорил, извинялся за донос: меня, мол, все равно прижали, а жить надо. Впрочем, я об этом в свое время докладывал.

— Расскажите о вашей недавней беседе с Богомольцем в Париже.

— Он предложил сотрудничать с ним.

— Богомолец кого-то представлял?

— Да. Он совершенно определенно сказал, что речь идет о работе на английскую разведку. Я знал, что он на английской службе. Знаете, такие нюансы быстро становятся известны в эмигрантской среде. Жизнь-то в общем собачья. Приходилось как-то устраиваться — это постоянно обсуждалось. Многие знали, что в Бухаресте Богомолец работает на Интеллидженс сервис, да он этого, кажется, особенно и не скрывал. Ясно, что румыны и англичане сотрудничают, когда речь идет о разведывательных операциях против СССР.

— Как Богомолец ставил вопрос на этот раз?

— Сказал, что облечен доверием СИС, имеет большие права, ему поручена организация серьезной агентурной работы против СССР. Всячески демонстрировал свою осведомленность об обстановке в сигуранце и румынской военной разведке. В Париже он проездом, возвращается к месту постоянной службы в Бухарест, но ненадолго. Англичане переводят его в Ригу.

— Он говорил что-нибудь о тех поручениях, которые в случае согласия вам пришлось бы выполнять?

— В самом общем плане, но, по его словам, надо выходить на информацию по Совнаркому, Политбюро и Коминтерну.

— Как вы полагаете, почему Богомолец остановил свой выбор на вас?

— Наверняка не только на мне. Но в моем конкретном случае его, возможно, привлекло то, что я человек опытный в агентурной работе.

— Следовательно, он рассчитывает на вас?

— Ну, если угодно, да. Эмиграция свою роль сыграла, теперь это уже плюсквамперфектум, как говорят немцы.

Ее контакты с людьми в СССР ослабли либо вообще прекратились. Это слова Богомольца. Решено поэтому использовать кое-кого из невозвращенцев, которые сохранили родственные и иные связи там, даже бывших членов партии. Вот так, пожалуй, он охарактеризовал суть дела.

— Еще раз вернемся к его выбору. А как вы думаете, почему он все же уверен, что вы подходите ему, а следовательно, СИС? Это очень существенный момент.

— Не исключено, что, кроме всего прочего, меня кто-то порекомендовал. Надеюсь, не буду выглядеть нескромным, если скажу, что умею работать с людьми. К тому же за одного битого двух небитых дают.

— Его, судя по всему, не смущает, что он сам же подозревал вас в свое время в связях с советской разведкой?

— Вы лучше меня знаете, что есть такие, кто ушел от вас. Он мог рассудить и так, что теперь я там, то есть ГПУ, не нужен. Думаю, что и румыны могли шепнуть англичанам, что я у них на крючке. Богомольцу нужны реальные источники в Союзе, на которые можно было бы сослаться. Остальное он, хитрый лис, доделает и додумает сам.

— Он знает о том, что вы устроены, работаете в газете?

— Естественно. Он даже сказал, что моя служба очень хорошо подходит для той работы, на которой предполагается меня использовать.

— Что вы ответили?

— Сказал, что надо подумать, но с оттенком согласия.

— Как это надо понимать?

— Сказал, что у меня свои условия, в том числе и материального плана. Упомянул, что пока, слава богу, связи дома есть. Но можно его предложение и отклонить. Все зависит от вашего решения.

— Как договорились о связи, по крайней мере о том, как вы передадите ему свой окончательный ответ?

— Переписка должна идти пока через один адрес в Румынии, позже Богомолец сообщит свои новые координаты. Думаю, он не прочь побыстрее получить соответствующий документ о моем согласии сотрудничать с Ин-теллидженс сервис и наверняка намерен послать его в Лондон.

— Вы поспешили.

— Я понимаю, что проявил в некотором роде самодеятельность. Но тянуть даже с предварительным ответом было нельзя. Это немедленно возбудило бы у Богомольца серьезные подозрения. Решение за вами. Если нужно, то я готов. Если же вы сочтете мое сотрудничество с Богомольцем нецелесообразным, то я не вижу проблемы в том, чтобы уклониться от него. Скажу, что передумал, слишком рискованно. Причин отказа может быть много. На интересную работу, как известно, трудно устроиться, а бросить ее просто.

— Хорошо, подумаем.

В тот же день телеграмма о содержании разговора легла на стол начальника Иностранного отдела ОГПУ. Он приказал доложить ему дело А/243 и материалы на Богомольца.

Белые, красные и сигуранца

Псевдонимом А/243, использовавшимся в оперативной переписке Центра и загранаппаратов разведки, обозначался Б.Ф. Лаго, он же Лаго-Колпаков.

Борис Федорович родился 27 июля 1898 года в Петербурге в семье служащего Московской железной дороги. Отец умер рано, но успел рассказать мальчику, что является потомком испанского артиста, приехавшего в Россию в начале XIX века и нашедшего здесь свое пристанище. После смерти мужа мать сошлась с офицером Генерального штаба Колпаковым, так появилась двойная фамилия. Несколько лет Борис воспитывался родственниками матери, поскольку сама она сопровождала отчима в его перемещениях как военного.

После окончания реального училища Борис приехал в Одессу, где отчим, ставший к этому времени генералом, занимал должность начальника военных сообщений Одесского округа. Юноша поступил в университет на юридический факультет, а затем перевелся на медицинский.

Летом 1917 года Лаго был зачислен вольноопределяющимся на военную службу и послан на фронт проводить анкетирование в госпиталях и лазаретах. Там принял участие в деятельности Румчерода. Эта аббревиатура, одна из тех, что заполонили тогда русский язык, означала исполком советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одессы. Вначале организация поддерживала Временное правительство, а затем признала советское. Лаго вместе с товарищами посылают в Москву для встречи с представителями центральной власти. Он попадает к Николаю Алексеевичу Скрыпнику, который после Октябрьской революции работал на Украине, а затем стал членом коллегии ВЧК и начальником отдела по борьбе с контрреволюцией. Уже позже Лаго узнает, что тот стал председателем украинского советского правительства, наркомом Госконтроля, председателем Совета Национальностей Верховного Совета, членом "исполкома Коминтерна.