Книга Орли, сын Орлика - Тимур Литовченко

– Да, я тоже не очень-то понял, – честно сознался принц Субиз.

Принц Лотарингский собирался было ответить, но де Лазиски опередил его:

– Госпожа Катарина очень извиняется перед нами за поведение сына. Она потрясена случившимся и интересуется: что же натворил ее отпрыск?

– Так она тоже не знает?

– Да. А впрочем, попрошу доверить это дело мне. Я ее мигом успокою и выясню все, что нужно.

Французы сразу поняли замысел: немецкий язык графа де Лазиски был более чистым и изысканным, более совершенным, чем у самого принца Лотарингского. Это неизменно производило впечатление…

Де Брольи согласно кивнул.

Граф заговорил по-немецки тихо и спокойно. Сын и мать изумленно переглянулись.

– Видимо, их удивляет, что чистокровный немец делает в компании оккупантов! – тихо прошептал де Провансу довольный эффектом принц Лотарингский. Губернатор кивнул. Тем временем де Лазиски вопросительно взглянул на мальчика, похлопал его по плечу. Тот недоверчиво зыркнул на графа и пробормотал в ответ что-то несуразное.

– Иог-ган-н Вол-льф-ф-ган-нг?! – мать мальчика не удержалась от гневно-перепуганного вскрика, ее лицо и шея покрылись красными пятнами.

Служанка отшатнулась столь резко, что едва не упала.

Принц Лотарингский откровенно расхохотался.

А невозмутимый граф де Лазиски перевел специально для тех, кто плохо понимал немецкий:

– Мальчик говорит, что французов называют «жабоедами», потому он решил проверить, что именно готовят нам на обед. Говорит, что был очень разочарован, так как нам подавали не лягушек, а рыбу.

Теперь уже хохотали все: и маршал де Брольи, и принцы Субиз и Камилл Лотарингский, и граф Теа де Торас де Прованс, и адъютант Филипп, и двое солдат на пороге.

Серьезным оставался только граф де Лазиски, который под испуганными взглядами матери юного озорника и старой служанки продолжил разговаривать с мальчиком:

– Насколько я знаю, ты один из детей господина советника юстиции Иоганна Каспара Гёте, а зовут тебя Иоганном Вольфгангом?

– Да, герр генерал.

– Сейчас идет война, потому буду говорить с тобой, как со взрослым – так как в такое время скидку на юный возраст не делают. Понимаешь меня?

– Да, герр генерал.

– Итак, Иоганн Вольфганг Гёте, ты хотя бы понимаешь, какую глупость сотворил?

Молчание.

– Иоганн Вольфганг, отвечай, когда тебя спрашивают. Тем более, когда спрашиваю я…

– Не понимаю, герр генерал.

– Ты прокрался в кухню и начал рыскать там, не так ли?

– Да, герр генерал.

– Тебя заметил наш повар и поднял шум – не так ли?

– Так.

– А почему именно, понимаешь?

– Не понимаю, герр генерал.

– Точно?

– Точно.

– Повар подумал, что ты хочешь отравить нашу пищу, чтобы таким образом уничтожить верхушку французского штаба.

– Герр генерал, я хотел лишь узнать…

– Не подают ли нам на обед лягушек?

– Да, герр генерал!

– Иоганн Вольфганг, сейчас идет война, а это вовсе не игра.

– Но ведь, герр генерал…

– Иоганн Вольфганг, ты хотя бы понимаешь, какой опасности подверг не только себя, но и свою семью?

– Он не хотел! – бросилась к графу де Лазиски крайне взволнованная матушка паренька. Генерал (точнее, маршал лагеря) взглянул на нее довольно прохладно и проскрежетал:

– Фрау Катарина Элизабет, я попросил бы вас не вмешиваться, если можно. Ваш сын достаточно взрослый, чтобы самостоятельно отвечать за свои поступки.

Когда же перепуганная мать отступила, повторил:

– Ты понимаешь, что подверг опасности свою семью? А возможно, и весь город?

– Нет, герр генерал.

– Покушение на жизнь членов штаба французского войска, предпринятое одним из сыновей советника юстиции Гёте, бросает тень на всю семью Гёте. Можешь ли ты на это что-нибудь возразить?

Мальчик печально опустил глаза, уставившись в пол. Де Лазиски протянул руку и приподнял голову юнца за подбородок, вынуждая его взглянуть себе в глаза, при этом назидательно продолжил воспитательную речь:

– К тому же, твоя мать, Катарина Элизабет Гёте, урожденная Текстор, является дочерью бургомистра Франкфурта – а это уже пятно на весь ваш город.

– Но я же не совершал покушения! – теперь мальчик смотрел на графа обиженно.

– Он еще ребенок, герр генерал, он не замышлял ничего дурного! – подтвердила испуганная мать. Граф вновь сурово посмотрел на нее, обвел придирчивым взглядом других, уже нахохотавшихся вволю, а теперь внимательно прислушивавшихся к их беседе, не видя оснований для подобной подозрительности. Особенно выразительными были глаза де Брольи. «Ну-ка, граф, оставьте эту комедию! Разве не понятно, что мальчик не желал плохого, а просто удовлетворял любопытство?» – казалось, спрашивал маршал.

В конце концов де Лазиски сказал:

– Я верю, что юный Иоганн Вольфганг не замышлял ничего дурного. Охотно верю. Но учтите, что приблизительно в его возрасте я сначала стал заложником-гарантом военного союза моего отца с турками, а со временем с саблей в руках защищал мать, братьев и сестер от солдат врага. Поймите правильно: я был ребенком, тем не менее, война меня не обошла.

– В столь юном возрасте?! – изумилась женщина.

– В столь юном возрасте, фрау Катарина Элизабет.

– Вы были очень отважным, герр генерал…

– Не обо мне сейчас речь, а о Иоганне Вольфганге.

– Но ведь он…

– Надеюсь, вы понимаете, что, имея собственный, отнюдь не детский опыт, я все же не могу сбрасывать со счетов версию о намерении вашего сына отравить французский штаб? И что должен хоть как-то убедиться в чистоте намерений Иоганна Вольфганга?

Молодая женщина растерянно молчала, а де Лазиски продолжал:

– Вижу один-единственный выход из этой ситуации, – и он обратился к адъютанту принца Лотарингского: – Филипп, ну-ка скажи повару, чтобы вместе с нашим десертом он подал еще две порции рыбы.

Французы так и не успели ничего понять, а граф уже махнул рукой в сторону стола и торжественным тоном провозгласил:

– Герр Иоганн Вольфганг Гёте, фрау Катарина Элизабет Гёте! Разрешите от лица главнокомандующего маршала де Брольи и военного губернатора графа де Тораса де Прованса пригласить вас присоединиться к нашему скромному обществу и отобедать с нами. Надеюсь, вам понравится сегодняшнее угощение, особенно блюдо моей родины – «судак Орли», как называют его во Франции.

Когда де Брольи понял смысл произнесенной на немецком фразы графа де Лазиски, то не смог удержать легкую улыбку, по достоинству оценив удачный дипломатический ход: приглашая к столу дочь и внука франкфуртского бургомистра, французы из оккупантов превращались в гостеприимных хозяев. Бесспорно, де Лазиски – большой дипломат!