Книга По зову сердца - Кэтрин Манн

Никто не увидит ее шрамов. Никто, кроме врачей и ее мужа, не знает, что она перенесла двойную мастэктомию, гистерэктомию и несколько реконструктивных операций.

Она решилась на это в надежде предотвратить болезнь, которая унесла жизни ее матери, бабушки и тети. У Фионы никогда не было рака, но с такой плохой генетикой она не могла себе позволить рисковать.

Разгладив несуществующую морщинку на подоле платья, Фиона запретила себе думать о плохом. Доктор сказал ей сегодня, что подозрительное уплотнение, которое он увидел на ее сегодняшней маммограмме, не повод для паники. Что он почти уверен в том, что это просто некроз жировой ткани, но на всякий случай хочет сделать биопсию.

Звук открывающейся двери напугал ее. Корсаж платья упал, и она поспешно подняла его и прижала к груди, хотя прекрасно знала, что всего один человек может войти к ней в комнату без предупреждения.

Ее муж. Самый сексуальный спортсмен Америки.

Руки Генри легли ей на плечи, его теплое дыхание коснулось ее шеи.

– Тебе помочь застегнуть молнию?

* * *

В своей профессии Генри постоянно подвергался риску. Его товарищи по команде, разумеется, делали все возможное, чтобы защитить его от ударов соперников, но он прекрасно понимал, что в каждом матче может получить серьезную травму, которая положит конец его карьере.

Фанаты считали его смелым, спортивные аналитики иногда называли его беспечным, пресса утверждала, что он бесстрашен.

Но все они ошибались.

Страх не покидал его с того дня, когда он узнал от доктора, что Фиона унаследовала злополучный ген, из-за которого все женщины в ее семье умерли от рака. Потрясение было таким сильным, что он не оправился от него до сих пор.

Он положил руки ей на плечи и почувствовал, как она напряглась. С тех пор как их брак начал рушиться, она всякий раз так реагировала на его прикосновения.

– Тебе помочь? – повторил он.

Его взгляд скользнул по ее длинным каштановым кудрям, перевитым блестящей плетеной тесьмой, по изгибу спины и задержался на ягодицах. Ему хотелось их погладить, развернуть ее к себе лицом и поцеловать в губы, но он утратил это право. Она ясно дала ему это понять, когда он попытался к ней прикоснуться после восстановительного периода.

– Да, пожалуйста, – сказала она, нервно обернувшись. Ему было неприятно видеть холодность в ее глазах цвета янтаря. – В последний момент возникла неразбериха с меню, и я немного опаздываю.

– Аделаида сказала, что у тебя возникли какие-то проблемы с машиной, поэтому я вернулся домой пораньше. Но я вижу, что твоя машина стоит в гараже. Что с ней было не так?

– Не имеет значения, – пробормотала она и снова отвернулась.

Это был типичный для Фионы ответ, но, судя по тому, как она поджала губы, она ему солгала.

Вздохнув, Генри обвел взглядом их спальню. Точнее, их бывшую спальню. В последнее время он ночевал в комнате для гостей, чтобы быть подальше от нее. Они даже не могли лежать рядом. А в начале своих отношений они не могли друг на друга наглядеться. Находиться в этой комнате, где они с Фионой были так счастливы, и не прикасаться к ней было невыносимо.

Ему хотелось, чтобы Фиона на него рассчитывала. Хотелось, по крайней мере, быть ей полезным. Но он, похоже, и для этого не был нужен.

– Я могу еще чем-нибудь тебе помочь?

– У меня все под контролем, – произнесла она тоном не терпящим возражений.

– У тебя всегда все под контролем.

Это прозвучало резче, чем он хотел. Черт побери, он старался сдерживаться, но его терпение было не безграничным.

Снова повернувшись к нему лицом, она вскинула подбородок и, едва сдерживая гнев, ответила:

– Не нужно ко мне придираться.

Засунув руки в карманы брюк, Генри пожал плечами:

– Я говорю абсолютно серьезно.

Взгляд Фионы сделался мягче. Глубоко вдохнув, она уставилась на Генри. В открытое окно комнаты вместе с шумом автомобилей проникал легкий бриз. Генри вдруг вспомнил то время, когда они только купили этот дом. Они потратили несколько месяцев на то, чтобы отреставрировать это историческое здание в викторианском стиле, которое сначала было школой, а затем женским монастырем. Они все делали вместе, и им удалось превратить пришедшее в упадок огромное здание в уютный жилой дом.

– Прости. Я не хотела начинать ссору. День был долгий и утомительный. Не знаю, что бы я делала, если бы не помощь Аделаиды. Давай просто проживем этот вечер. С каждым днем нам становится все труднее притворяться, будто у нас все хорошо.

Сегодня она была какой-то взвинченной, но он не мог понять, в чем дело.

– Я тоже не хочу с тобой ссориться. – Он лишь хотел, чтобы все оставалось как есть.

– Раньше ты любил спорить. Причем только со мной. Со всеми остальными ты отлично ладишь. Я никогда этого не понимала.

– В наших с тобой отношениях был огонь.

Их страсть была обжигающей. Они сгорали в ее огне без остатка, и он знал, что сейчас, несмотря ни на что, в остывающих углях еще теплится искорка. Он даже в мыслях не допускал, что все прошло.

– Был, Генри. Об этом я и говорю. Все закончилось, а ты все время ищешь предлог, чтобы отложить последний шаг. Ты должен перестать это делать. – Ее красивые глаза неистово сверкали.

– Я не ищу никаких предлогов. Тебе нужно было восстановиться. Потом мы с тобой договорились, что не будем ничего делать, чтобы не портить начало игрового сезона. Кроме того, скоро свадьба моего брата и…

– Все это предлоги, – перебила его она, убрав за ухо локон, выбившийся из прически. – Развод – это не конец света.

На протяжении долгих месяцев она прилагала все усилия, чтобы никто не видел, какой хаос эмоций скрывается за ее маской внешнего спокойствия. Он восхищался этим. Понимал, что она таким образом справлялась со своими проблемами со здоровьем. Но почему она не позволяла себе принимать помощь от других? Она ясно дала ему понять, что от него ей нет никакого проку, и время от времени возвращалась к разговору о разводе.

– Наша семья находится в центре всеобщего внимания. Если мы с тобой разойдемся, пресса разнесет меня в пух и прах.

Фиона снова отвернулась и, глядя в зеркало, поправила платье.

– Когда ты меня оставишь, никто не будет думать о тебе плохо. Я дам всем понять, что это я подала на развод.

Его щеки вспыхнули от гнева.

– Мне совершенно наплевать на то, что думают обо мне люди.

– Но тебе не наплевать на мнение твоих товарищей по команде. Я понимаю.

Генри понял, куда она клонит. В ее словах был намек на то, что ему наплевать на нее. Это не имело ничего общего с правдой, но она не понимала этого и пыталась увеличить пропасть между ними. Он чувствовал, что ее что-то тревожит, и это серьезно. Он очень хотел ее понять, но не мог.