Книга Охота на Менелая - Марта Таро

– Красиво…

Начальник вгляделся в лицо своего нового агента. Растерянность толстяка уже прошла, и тот взирал на Муртаза-Агу с угодливой заинтересованностью. Да, ничего не скажешь! Этот человек – настоящая находка: его патологическая жадность и полное отсутствие принципов открывали для османской разведки заманчивые перспективы. Объяснив новоявленному шпиону, каким будет пароль между ним и связным в Одессе, турок простился и поспешил к лодке.

Менелай остался один. Он бросил кошелёк на стол. Даже золото не радовало – его изводили страх и ненависть. Он ненавидел беспощадного турка, греков-этеристов, себя самого и всю свою прошлую жизнь. Он ненавидел этот выжженный солнцем бездушный город, а ещё больше – огромную ледяную империю, Россию, куда ему предстояло вернуться. Страх сжигал нутро, да так, что хотелось выть… Боже милосердный, как жить дальше? Как всё это можно вытерпеть?..

Глава вторая

Происшествие на Тверской

Москва

Август 1826 г.

Как всё это можно вытерпеть?! Ну и духотища! Слава богу, что их бесконечное путешествие заканчивается. За окошком ямской кареты запестрели свежими красками возрождённые после пожара двенадцатого года дома Тверской, пути оставалось всего чуть-чуть. Графиня Надежда Чернышёва выглянула в окно, высматривая мраморные пилястры родного дома, и когда они наконец-то показались из-за длинного фасада дворца Белосельских-Белозёрских, обрадовалась.

– Ещё пара минут – и будем дома, – пообещала она своей вконец измученной двоюродной бабке – Марии Григорьевне Румянцевой. – Сразу мыться и спать!

– Надеюсь, что в доме прохладно, иначе я залезу в пруд и буду сидеть в нём до самой ночи, – пошутила старая графиня и тут же поняла, что сказала чистую правду. За семь дней пути не выдалось ни единого дождичка, пыль на тракте стояла столбом, а беспощадное солнце закрутило в трубки пожухлую листву и до желтизны выдубило травы.

– Возьмите меня с собой, будем сидеть рядом, как две разморённые лягушки! – усмехнулась Надин.

– Ладно, возьму, но только если не заставишь меня квакать, – в тон ей ответила бабушка и, выглянув в окно, обрадовалась: – К крыльцу разворачивают. Приехали!

Топот летящих во весь опор лошадей прервал их шутливую перепалку. Истошный крик кучера, следом удар – и обе дамы скатились на пол. Послышался скрежет, как будто что-то тяжёлое проволокли вдоль левого борта кареты, и окно там наглухо закрылось. Надин с изумлением увидела чёрную лакированную стенку чужого экипажа и краешек открытого окошка. За ним кто-то чертыхнулся, потом в узкой щели появился глаз и часть лица, явно мужского, поскольку был чётко виден золотистый ус. Мужчина, как видно, оценил обстановку и неуверенно спросил:

– Сударыни, вы сможете подняться сами?

Надин ухватилась за сиденье и, подтянувшись, встала, зато её бабушка лежала на полу, неуклюже вывернув левую ногу. Лицо старушки сделалось землисто-серым, а на лбу бисерной дорожкой проступили капли пота.

– Что? Где больно? – испуганно захлопотала Надин.

– Нога, похоже, сломана…

Надин аж подпрыгнула.

– Эй, вы, там! Немедленно откройте дверь, у бабушки повреждена нога! – завопила она, потрясая кулачком перед глазом лихача, так осложнившего им жизнь. – Сию минуту, или я вас в порошок сотру!

– Не орите, вы испугаете почтенную даму, – невежливо заметил незнакомец.

Надин услышала, как хлопнула дверь чужого экипажа, под свободным окном послышались шаги, и высокая фигура заслонила солнечный свет.

– Кареты сцепились осями, быстро их не растащишь, а дверь зажата. Я помогу вам, потом сам залезу внутрь и поднесу к окну вторую даму, а кучера пусть её примут. Давайте руки, – скомандовал незнакомец, и Надин против своей воли подчинилась.

Железные пальцы сомкнулись на её запястьях, потом перехватили плечи, и девушка, как пробка из бутылки, вылетела наружу. Теперь она стояла на мостовой, а незнакомец в морском мундире крепко держал её за талию. Пытаясь осознать случившееся, Надин, словно заворожённая, уставилась на него.

– Ваше сиятельство, вы не пострадали? – прозвучало откуда-то сзади.

Надин обернулась. Дворецкий Чернышёвых, открыв рот, взирал на то, как незнакомый мужчина на глазах всей Москвы обнимает хозяйскую дочь. Надин стряхнула с себя руки незнакомца и кинулась к крыльцу.

– Бабушка лежит в карете, у неё повреждена нога. Скорее позовите кого-нибудь!

Дворецкий метнулся за подмогой, а Надин вернулась к экипажу. Голос незнакомца уже звучал внутри кареты, старая графиня отвечала ему, и, что самое интересное, она явно знала собеседника.

Вернулся дворецкий, с ним – четверо слуг. Офицер выглянул из окна и спросил:

– Готовы? Тогда принимайте её сиятельство.

Он опять исчез внутри кареты, и через мгновенье в окне показались голова и плечи графини Румянцевой. Слуги и дворецкий подхватили старую даму на вытянутые руки и понесли её к дому. Надин уже собралась последовать за ними, когда услышала:

– Вы меня не помните?

Ну, ничего себе, вопрос! Как можно забыть такого мужчину? В лице этого моряка эффектно сочетались медальная правильность черт и яркий контраст светлых волос с тёмными, как вишни, глазами. Если бы Надин хоть раз его увидела, то уж точно не забыла бы. Она растерянно молчала…

– У Кочубеев, в январе. Вы тогда были вместе с матерью и бабушкой. Я приехал к хозяину дома, а ваша компания – к мадам Загряжской. Мы встретились в вестибюле.

Надин это ни о чём не говорило. С тех пор как Чернышёвы после свалившихся на семью бед перебрались в Петербург, они бывали в доме Кочубеев чуть ли не ежедневно. На половине тёщи хозяина дома действовал их маленький «штаб», где обсуждалась любая возможность помочь арестованному по делу о восстании на Сенатской площади единственному сыну Чернышёвых – Владимиру, или Бобу, как звали его дома. С каждым днём надежды таяли и в конце концов иссякли – все усилия бедных женщин пошли прахом. Понятное дело, что тогда Надин думала только о брате, и её меньше всего интересовали встреченные в коридорах офицеры, она даже не запоминала их лиц. Но не объяснять же всё это случайному человеку, тем более такому самоуверенному типу. В его лице не было даже намёка на раскаяние, хотя именно он оказался виновником бабушкиного несчастья.

Офицер закатил глаза и приставил два пальца к виску, как будто собрался стреляться, и тут же весело расхохотался:

– Какая драма – узнать, что оказался недостойным вашего внимания.

«Он ещё и издевается!» – Надин рассердилась.

– Я не запоминаю лица неинтересных мне людей, к тому же вас мне никто не представлял, – высокомерно процедила она, развернулась и направилась домой.

– Меня зовут Дмитрий Ордынцев, – прозвучало за её спиной, – пожалуйста, запомните хотя бы имя, раз вы не в состоянии запомнить моё незначительное лицо.