Книга По ту сторону синей границы - Дорит Линке

Потом пошли в столовую и съели макароны с томатным соусом. Спортсмены всегда едят макароны, они дают запас энергии. И пили много воды, ведь с собой мы можем ее взять совсем чуть-чуть.

Андреас касается моей руки.

Внизу, на пляже, два световых пятна. Идут!

Мы с Андреасом еще глубже забиваемся в кусты. Он затаил дыхание, я тоже полностью каменею, втягиваю голову, не решаясь даже взгляд бросить в ту сторону, откуда доносятся мужские голоса. Это пограничный патруль – он регулярно обходит пляж в поисках чего-нибудь подозрительного. Если с ними собака, они нас найдут, и все закончится, не успев начаться.

Пограничники говорят тихо, слов не разобрать. Вздрагивающие лучи карманных фонарей тщательно обшаривают пляж, подползая все ближе. Андреас прижимается ко мне. Свет скользит по нашим кустам, почти задевая нас.

И вдруг гаснет. Мужчины останавливаются. Собаки с ними нет – вот же повезло!

Один из них откашливается. Почему они не идут дальше? Сердце так колотится, что мне страшно: вдруг они его услышат? Как в рассказе у Эдгара По.

Вспыхивает огонек, на этот раз совсем слабый, его отсвет падает на лицо одного из пограничников. Доносится легкий запах сигаретного дыма. Оба патрульных медленно шагают по песку дальше.

– Ч-чёрт… – переводит дыхание Андреас. – Пронесло…

Ветер прохладный, и я начинаю подмерзать. А каково будет в воде? Мы уже натерлись вазелином – больше десяти тюбиков извели. Это Ульрих посоветовал не жалеть его. В воде тело охлаждается в четыре раза быстрее, чем на воздухе. Чтобы не свело мышцы, плыть надо быстро. Наш учитель физики герр Ковальски сказал бы: необходимо поддерживать равновесие между выработкой тепла и его потерей. Вазелин как раз и поможет уменьшить эти потери.

Тюбики я покупала в аптеке, каждый раз по два, чтобы не бросаться в глаза. Но в последний раз продавщица так странно на меня посмотрела, что я испугалась. И больше туда не пошла.

Под гидрокостюм много не наденешь, он слишком узкий. Под моим – купальник, футболка и колготки. Они уже дырявые, так что мама не рассердится за то, что я взяла их из ее шкафа.

Что сказал бы Ульрих, если б увидел нас сейчас? Надеюсь, он нас не выдал.

Пустые вазелиновые тюбики вместе с нашими вещами и сумками спрятаны в кустах. Через какое-то время их найдут и поднимут тревогу, но это будет не сегодня.

А завтра в это же время мы, наверно, уже будем на Фемарне.

То и дело включаются поисковые прожекторы, заливая песок и наши кусты ярким светом. Потом снова темнота. Месяца больше не видно.

Андреас чем-то шуршит. Ну ясно, в последний раз проверяет, хорошо ли все упаковано. К поясу у него прикреплена сумка, в ней четыре плитки темного шоколада – Сакси обзавидовался бы! А вот пластмассовая трубочка с обезболивающими таблетками никакой зависти бы не вызвала, как и рулончик водостойкой липкой ленты… И он ни за что бы не догадался, зачем нам моток нейлонового шнура.

– Оберни пакетик вокруг шоколада и скотча потуже, – шепчу я. – Чтоб вода не просочилась.

– Да понятно, – бормочет в ответ Андреас и натягивает на голову капюшон гидрокостюма, под которым исчезают его светлые локоны. Надевает свинцовый пояс. На шее – очки для плавания, в руке – трубка и ласты. Прямо Джеймс Бонд, мрачный и решительный.

Я, наверно, мало чем от него отличаюсь, только капюшона у моего гидрокостюма нет. Вместо него я натягиваю темно-синюю резиновую шапочку. Она уменьшает сопротивление воды и защищает от холода. Гидрокостюм я одолжила у Франка. Он дал мне еще и компас – вот он, на левом запястье.

– Проверь, уши хорошо закрыты? – спрашиваю я тихо.

Андреас все это прекрасно знает, но повторить не мешает. От воды в ушах могут быть большие проблемы.

– И лоб закрой до самых очков, он очень чувствителен к холоду.

Натягиваю на руки черные перчатки. Когда плывешь, руки должны быть незаметными, темными, чтобы их не было видно. Беру трубку и ласты. Мы наденем их уже в воде, на носки. Ульрих сказал, что это поможет избежать натертостей.

Слепящий свет прожекторов ползет по песку. Мы ждем, когда же их наконец отключат.

– Только бы твой дед не ошибся, – шепчет Андреас. Из-за резиновой шапочки я едва слышу, что он говорит.

Дед помог мне выбрать правильное место для старта. Он ничего не заподозрил, даже когда я спросила: если бы он решил бежать через море, то откуда бы стартовал?

Он такому вопросу обрадовался – обсуждать подобные темы для него совершенно нормально. И рассказал про один песчаный пляж, не узкий и не широкий, с большими валунами у воды и заросшими дюнами. Мы поехали на автобусе из Ростока в Кюлунгсборн и пришли на этот пляж. Дед ходил среди загорающих, помахивал палкой и восклицал: «Да-да, именно здесь! И ни в коем случае не дальше к западу, там на мысу погранец на погранце!»

Что бы он сказал, если бы был сейчас здесь? Поддержал бы меня? Дал бы еще совет?

Я не свожу глаз с двигающегося луча прожектора, и мне кажется, что вижу на пляже деда, размахивающего палкой. Это было всего каких-то полтора месяца назад!

Внезапно воцаряется черная ночь. Свет прожектора исчез. Значит, пора. Вот он, наш шанс!

– Дед был прав, – шепчу я.

Андреас откашливается.

– Откуда он узнал?

От товарища Йонсона, офицера пограничной службы. Раз в месяц дед ходит с ним в кегельбан, накачивает коньяком и выспрашивает обо всем, что происходит на границе. Так что информация у нас, можно сказать, из первых рук. Если только дед ничего не присочинил. А исключить такого нельзя: он, к сожалению, частенько несет невесть что.

– Ханна.

Андреас касается моей руки, дает понять: пора!

Не вставая, вся подбираюсь, готовая к старту. Андреас – рядом со мной.

– Не забудь, что мы плывем не кролем, – напоминаю я. – Ногами – как кролем, а руками – брассом.

Нас ни в коем случае не должны заметить. Это значит, что, пока мы в приграничных водах, надо производить как можно меньше шума.

Только бы Андреас справился с большей выталкивающей силой воды. Ведь он первый раз поплывет в гидрокостюме. Гидрокостюм и утяжеляющий пояс ему контрабандой прислали родственники из ФРГ, и посылка пришла только две недели назад.

Мне такой пояс дал Ульрих.

Где-то в ветках дерева над нами поет скворец. Звонкая песня летит в темноту, переплетается с шелестом листьев, захлебывается на секунду и возникает снова, то громче, то тише. Скворец будет петь здесь и завтра…

Я смотрю на воду, в бархатную черноту набегающих на берег волн, слышу их тихий шум.

– Давай! – шепчет Андреас.

Бросаюсь бежать в носках по песку. В дюнах он глубокий, ноги вязнут по щиколотку, я почти падаю. Андреас следует за мной по пятам, тоже спотыкается, приземляется на руки. Я бегу дальше, песок летит в глаза.