Книга Слепой огонь - Галина Божкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ничего…Темноту… там, за огнём. Я думала о наших родителях. Помнишь, какими красивыми они были? Ты так похожа на маму…
Верба присела рядом, обняла рукой сестру, приклонившую голову ей на плечо:
– Господь великодушен… Они любили друг друга и ушли вместе на небеса.
– Наверное, это нехорошо, но иногда я завидую их судьбе.
– Лу… Только не сейчас, прошу тебя. У нас гости, кто-то может неправильно понять твоё поведение. И потом, мой муж прав; тебе пора выбрать спутника жизни. Иди к гостям, говори с ними. Разве мало достойных рыцарей постоянно бывает в нашем замке? Лу, не увлекайся мечтами! Нельзя желать недостижимого…
– Твой супруг Гордон тоже хочет, чтобы я покинула замок?
Огорчённая словами сестры Верба вздохнула:
– Никто не гонит тебя, милая, мы беспокоимся о твоей судьбе. Я действительно желаю тебе счастья. И не вынуждай меня говорить то, о чём мне не хотелось бы даже думать.
Луиза зябко передёрнула плечами:
– Ты тоже заметила?
– Родная моя… Я люблю своего мужа и понимаю его иногда лучше, чем он сам. Идём к гостям, сестра, идём…
Печальные карие глаза собаки, с янтарными искринками в глубине радужки, проводили хозяек и снова закрылись. Псина дремала даже в шумном зале; ей снились свои, собачьи, сны то ли о прошлом, то ли о будущем. Отсветы огней умирали в её чёрной шерсти, похожей на клубы дыма…
Гордон упруго-уверенно шагал по затемнённому коридору, собираясь спуститься в зал. Вдруг он услышал мягкий завлекающий женский смех из приоткрытой двери, что вела в покои короля. Непроизвольно брошенный взгляд в глубину комнаты заставил Гордона окаменеть.
Через высокое окно с мозаикой из красных, жёлтых и прозрачных стёкол на пол лился солнечный свет. В широком косом луче золотистых искр-пылинок боком к двери стояли двое: Джерми и Лотта. Обнажённый, с кремово-блестящей кожей мужчина глубоко целовал в губы белокожую женщину с сияющим нимбом из золотых волос над головой. Полупрозрачная, белая до голубизны рубашка волнами стекла с плеч женщины под нетерпеливыми загорелыми руками мужчины, открыв взгляду налитые груди, прекрасное свежее тело с плавным изгибом бёдер и живота. Беременность только подчёркивала невероятную притягательность женского тела, будто последний штрих полного совершенства. Капли воды срывались и падали с волос, серебристо струились по спине мужчины, покрывали мелким бисером мраморную кожу женщины. А поцелуй всё длился и длился, прерываемый редкими порывистыми вздохами. Их руки непрерывно двигались, скользили, разглаживая и разжигая, лаская тела, которые, казалось, просвечивали своим внутренним светом. Светом счастья.
Гордон заворожено смотрел из темноты, испытывая невыносимое наслаждение. Будто сок запретного плода проник в него, вызывая горячую дрожь. Гордон понимал, что должен отвернуться, уйти, оставить влюблённых наедине… И не мог этого сделать!
Неожиданно Джерми закинул назад голову, подставляя лицо солнцу, и закричал от восторга. Гордон вздрогнул и с неистово колотящимся сердцем быстро отступил к стене, вдавливаясь спиной в холодный шершавый камень. Закрыл лицо руками. Задыхался. В черноте глаз оранжево-кроваво сияла память о солнечном луче.
– Любовь моя! Жизнь моя! – словам короля вторил смех, счастливый до слёз смех Лотты.
Странная слабость охватила Гордона.
Он пальцами до боли вцепился в шершавую стену коридора, оттолкнулся от неё, осторожно отошёл от двери и почти бегом вернулся в свою комнату. Гордон с разгона упал на кровать, подминая под себя подушки, колотя их кулаками, яростно кусая. Непонятные слёзы то ли бешенства, то ли тоски брызнули из его глаз. Он завидовал. Смертельно завидовал впервые в жизни! И не понимал – чему…
Через два месяца в послеродовой горячке умерла королева Лотта Светлая. Прекрасная, запретная, недоступная, святая… Так начиналась эта история.
* * *
– Отец, но почему я не могу высказать то, что думаю о короле? Разве неправду говорят о его жестокости, о притеснениях не только простых людей, но и знати? Тюрьмы забиты невинными. А эти непрерывные казни? Как я могу не осуждать подобное?! – пылко возмущался пятнадцатилетний юноша, заносчиво стряхивая назад густые тёмно-каштановые кудри. – Или ты считаешь, что я настолько молод, что ничего не понимаю?
– Нет, Робер, конечно нет! – ответил седовласый, несколько погрузневший с возрастом, но всё ещё статный мужчина с мягким внимательным выражением на спокойном лице. – Ты достаточно взрослый человек, чтобы иметь обо всём своё суждение. Но… Видишь ли, нельзя судить короля, как обычного человека. Власть ко многому обязывает. Иногда приходится поступать вопреки своим желаниям и привязанностям.
– Почему ты постоянно защищаешь короля? Насколько я знаю, ты ни разу даже не встречался с ним. И вообще, как можно определить, где кончается разумная ответственность и начинается самоуправство и самодурство?!
– Ты слишком горячо споришь, сынок. Пылкость и самоуверенность – плохие помощники в выяснении истины, – ласково положила руку на нервно постукивающую по столу ладонь Робера леди Селеста. Бархатистые карие глаза нежно смотрели на мальчика. Давно ли он был спокойным, даже затенчивым малышом?… И вот уже отстаивает своё мнение, спорит с графом. Нет, не надо было приглашать в дом так много посторонних! Умные книги – лучшие воспитатели.
– Я думаю, Селеста права. Давай сначала успокоимся и поговорим о серьёзных вещах после обеда. А то милая жёнушка и юная леди Лиана просто сбегут от наших криков.
– Что Вы, дядюшка, мне очень интересно, – распахнув огромные голубые глаза, тринадцатилетняя племянница графа Себастьяна Донована даже отложила вилку, вся обратившись в слух.
– Вот видишь, сын, до чего мы довели своих дам? У них из-за наших споров пропадает аппетит.
– Отец, ты всё пытаешься обратить в шутку! А я серьёзен, как никогда! – Робер заметил укоряющий взгляд леди Селесты. – Хорошо, хорошо, мама… Я немного прогуляюсь верхом. Спасибо.
– Но… после обеда верхом?… – попыталась остановить Робера леди Селеста. – Может быть, побудешь с нами?
– Нет, я так устал от уроков, что еле дождался, когда можно будет сбежать, – Роберу не хотелось оставлять после разговора впечатление обиды на отца.
