Книга Великие умы России. Том 14. Николай Жуковский - Элина Масимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Есть люди, которые постоянно удивляют своей непознанностью, многократной новизной. Девять лет, до самой смерти Николая Егоровича, я почти каждый день встречался с ним, но он так и остался для меня неисчерпаемым примером необъятности мысли и доброты».
Эти строки, опубликованные в журнале «Авиация и космонавтика» в апреле 1975 года, принадлежат одному из учеников и сотрудников Жуковского, Александру Архангельскому, первому заместителю главного конструктора Опытного конструкторского бюро А. Н. Туполева. Он вспоминал, как в стенах Высшего технического училища (МВТУ), в котором Жуковский всю свою жизнь читал лекции по математике, профессора часто можно было увидеть в коридоре, идущим со слегка опущенной головой, в полной задумчивости. После занятий Николая Егоровича постоянно окружали студенты. Профессор мог так увлечься ответами на вопросы, что, подойдя к стенке и выводя пальцем на ней формулы и геометрические построения, совсем забывал о времени и стоял так до тех пор, пока кто-нибудь не напоминал ему о лекции.
Рассказывали и о других случаях небывалой рассеянности Николая Егоровича. Так, однажды Жуковский ехал на извозчике вместе с академиком Иваном Алексеевичем Каблуковым, известным химиком и таким же до рассеянности увлеченным мыслителем науки. Подъехав к университету, Жуковский слез в одну сторону, Каблуков – в другую. Пересеклись у дверей, тепло поздоровались, уверенные, что только сейчас встретились, впервые за тот день.
Однако такая задумчивость, часто перераставшая, казалось бы, в просто анекдотическую рассеянность, ни у кого не вызывала смеха. Все понимали, что источником ее была глубокая сосредоточенность над решением сложных задач. Никто не смеялся, когда Жуковский, придя с урока физики в женской гимназии в техническое училище, где учились одни юноши, вдруг вызывал к доске «госпожу Македонскую». Не смешно было и тогда, когда, проговорив весь вечер у себя дома с молодежью, гостеприимный хозяин вдруг вставал и, ища шляпу, начинал прощаться, попутно бормоча: «Однако я засиделся у вас, господа. Надо идти, пора…» Конечно, такой невнимательности к будничной жизни в минуты глубоких раздумий могли бы радоваться извозчики, дежурившие возле дома профессора, но и они абсолютно серьезно говорили: «Уж такой добрый, такой добрый барин. Привезешь его – заплатит. А иной раз, если не успеешь отъехать, еще и с горничной вышлет. Такая добрейшая душа!» Все чувствовали глубокое уважение к этому разуму, который расправил нам крылья и позволил воплотить всеобщую мечту в реальность – летать.
Сам Архангельский также вспоминает, как он, только поступив в училище, пришел к Жуковскому просить разрешения для работы в аэродинамической лаборатории профессора. Александр ожидал отказ, ведь он был молод и неопытен. Но юноше был оказан радушный прием Николаем Егоровичем. У Архангельского создалось даже чувство, что именно он, студент, в лаборатории очень нужен, что его ждет работа, которую до него некому было делать. И так было со всеми учениками Жуковского. Каждый ощущал, что именно он способен сделать что-то чрезвычайно важное, необходимое и с умноженной силой стремился к исполнению этого. Если же кто-то подходил к Жуковскому с очень трудным вопросом, на который Николай Егорович сам еще не нашел ответа, профессор просто говорил: «Я пробовал этим заниматься, у меня ничего не получилось. Попробуйте вы, может быть, у вас выйдет!» И ученики добивались огромных результатов вслед за своим учителем.
«Главная черта была видна сразу, – подытоживал Архангельский свои воспоминания о Жуковском, – сила огромного ума соединялась у него с чрезвычайно добрым сердцем». И это было волшебно.
Уж так устроен человек. Мы всегда за кем-то тянемся. Только научившись ходить, часто мы тут же стремимся пойти по чьим-нибудь стопам. Редко кто желает протаптывать собственную дорожку, не посматривая на чужой пример. «Быть красивой, как принцесса!» «Стать сильным, как богатырь!» «Поскорее вырасти таким же большим, как старший брат!» Этот список можно было бы с удовольствием продолжать.
У Коли Жуковского цыганская кровь прабабки вылилась в его очень смуглую кожу, ярко-черные глаза и смоляные мягкие волосы. В этом он был похож на старшего брата своей матери. С детства самолюбивый, иногда вспыльчивый, упрямый, но всегда добрый и ласковый, Коля родился 5 января 1847 года в деревне с вкусным названием Орехово (во Владимирской губернии). К этому месту он навсегда остался привязан всем сердцем.
К моменту рождения Коли его мать и отец уже хорошенько обжили это местечко, буквально приютившее их. Егор Иванович был родом из мелкопоместных дворян. Его отец, дед Коленьки, был офицером русской армии. Когда разыгралась война с французами, в 1812 году, Алексей Григорьевич Жуковский, находясь с полком на стоянке в Польше, встретил свою будущую жену – Марию Михайловну Тышкевич. Родился сын Егор, в будущем отец великого ученого, и две дочки – Варвара и Ульяна. В жизни самого Егора сыграл большую роль его старший дядя – Николай (видимо, имя, данное потом Егором своему второму сыну, было не случайным – так, кажется, звезды сошлись в нитку судьбы). Он помог племяннику открыть двери в Институт путей сообщения как раз в тот год, когда эта кузница инженеров была превращена в закрытое военное учебное заведение. В это время там еще оставались преподавать известные французские ученые и инженеры – Базен, Ламэ, Клапейрон. Обучение под руководством таких профессоров – представителей освободительных идей Французской революции XVIII в. – не могло не оказать влияния на мировоззрение Жуковского-старшего. Его же сыновья, и прежде всего Коленька, чутко перенимали все это, часто слыша разговоры и внимая всем глубоким рассуждениям своего отца. Так, инженерный склад ума впечатлительного Коли отшлифовывался сам собой, а в его сердце зародилась мечта – стать отличным инженером и завершить то, что отцу не удалось.
Анна Николаевна Жуковская – мать Николая Егоровича. 90-е годы XIX века.
Жуковский Егор Иванович – отец Николая Егоровича (1814–1883 гг.).
Через два года после окончания института, в 1834 году, Егор Иванович был отправлен во Владимир. Не вернувшись в Полтаву, он теперь жил в разъездах между Москвой и Нижним Новгородом, работая над строительством магистрали «Владимирки» (теперь это Шоссе энтузиастов). В один из приездов в Москву, когда Егору Ивановичу уже исполнилось 30 лет, он посетил Большой театр. В этот же день посмотреть оперу привезла двух сестер – Аннету и Вареньку Стечкиных – их тетушка, жена Северцова, знаменитого исследователя Сибири. Егор Иванович сразу обратил внимание на сидящую в ложе Анну и больше не смог ее отпустить.
Анна Николаевна Стечкина была из семьи, гордившейся своим происхождением. Они вели родословную от татарина Стецька, который пришел якобы с Иваном Грозным и породнился с известными боярами Колычевыми. Анна получила хорошее образование по языкам, музыке и рисованию от гувернанток-француженок. Всего в семье было четверо братьев и три сестры. Когда старшей Анне Николаевне исполнилось 15 лет, дети остались сиротами. На хрупкие плечи Ани легло управление хозяйством и воспитание младших братьев и сестер. Николай в ее жизни появился как раз в то время, когда братья достигли совершеннолетия, начали кутить и требовали раздела имущества. Семья находилась в упадке. Жуковский, относящийся к новому на тот момент типу служащих – дворянам, оторвавшимся от земли, – представился братьям недостаточно содержательным женихом и поэтому пришелся им не по нраву. Они выступили резко против этого брака, однако Анна Николаевна искренне полюбила Егора Ивановича, и ее решительный, волевой характер помог ей настоять на своем. В 1840 году Стечкина и Жуковский поженились.
