Книга Атлантида - Маркус Блейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но теперь фон Франц должен был передать союзникам предложение мира.
Если бы они могли хоть как-то узнать об этом, эти люди на корвете.
Фон Францу оставалось надеяться только на помощь Господа. Потому что, в конце концов, у британцев была всего одна попытка. Когда бомбы взорвутся, сонарная установка перестанет работать и подлодка успеет уйти, пока гидролокационное оборудование перенастраивают.
Им бы только пережить взрыв этих бомб…
Бум-м.
Глухой, до боли знакомый звук взрывов.
Первый… Второй… Третий…
Взрывы все ближе.
Люди в машинном приготовились к первому удару. Они знали, что первая взрывная волна кажется страшнее, но корпус разрушает на самом деле только вторая.
Четвертый взрыв… Пятый… Шестой…
Их шатнуло в сторону.
Седьмой… Восьмой…
Но подлодка устояла. Ее трясло и качало, измученный металл стонал.
А потом все закончилось.
Воцарилась тишина.
Капитан Вильгельм фон Франц вдруг понял, что давно затаил дыхание и только сейчас позволил себе вздохнуть. Как и его товарищи – все в отделении перевели дух.
Их молитвы были услышаны. Возможно, Господь смилостивился над ними.
А затем субмарина накренилась. Послышался оглушительный треск, сменившийся плеском воды.
И в последний раз зазвучал сигнал тревоги.
Июнь 2012 года Овальный кабинет, Белый дом
Ковры в западном крыле Белого дома глушат шаги. Для центра свободного мира это на удивление тихое место, где можно услышать разве что еле уловимый гул. Вот почему сенатор Тиммс, беспокойно прогуливаясь туда-сюда по ковру в приемной перед Овальным кабинетом, старался не шуметь.
Тиммсу было уже под семьдесят. Темные, с проседью волосы – как говорится, цвета перца с солью. Черный костюм. Темный плащ – сенатор так и не потрудился его снять, и ткань шуршала всякий раз, когда Тиммс поворачивался. Очки с толстыми линзами. Глаза сияют – то ли от радости, то ли от волнения, а может, и от того, и от другого. Почему? Непонятно.
Сенатор говорил по мобильному, стараясь не повышать голоса. Даже здесь, в сердце Белого дома, он при разговоре прикрывал рот ладонью, словно прячась от людей, которые умеют читать по губам. Привычка, наверное.
За столом в приемной, отвечая на звонки, сидели личные секретари президента – в наушниках и с микрофонами. У двустворчатой двери, ведущей в поросший розами сад, стоял советник президента. В окно падал бледно-желтый свет, заливая кремовый ковер на полу и серый костюм советника.
Советник наблюдал за тем, как Тиммс отрывисто разговаривает по телефону. Люди в приемной украдкой переглянулись, их тревожило взбудораженное состояние Тиммса, его стремление понизить голос, его беспокойные шаги.
А затем сенатор резко остановился. Захлопнул телефон, поправил пиджак и плащ. Одна рука замерла на поясе, вторая потянулась к подбородку. Тиммс погрузился в раздумья.
Советник ждал.
Ждали секретари.
И Тиммс принял решение.
– Мне нужно немедленно поговорить с президентом, – заявил он.
Сенатор уже шел вперед и лишь на мгновение помедлил, чтобы заглянуть в глазок на двери Овального кабинета. Прежде чем кто-либо успел остановить его, Тиммс ворвался внутрь.
– Господин президент, у нас чрезвычайная ситуация, сэр, – услышали секретари. – Агентство 08 зафиксировало движение в рифтовой зоне Срединно-Атлантического хребта. Объект первого уровня…
Дверь за его спиной захлопнулась.
И вновь воцарилась тишина.
Штаб-квартира Агентства 08, небоскреб Эдди Торна, Нью-Йорк
Запах кофе и лосьона для бритья. Огромные мониторы на каждой стене – от уровня стола до потолочных блоков. Звукоизоляция. Напряженные аналитики у консолей, на головах – гарнитуры.
Аналитики произносят команды, полагаясь на программу распознавания голоса, а их пальцы порхают над клавиатурами и сенсорными экранами, затем тянутся к чашкам.
Аналитики пьют кофе, не сводя глаз с экранов.
А там появляются и исчезают спутниковые снимки: снимок появляется, сканируется и исчезает, его сменяет следующий, и так раз за разом, с головокружительной скоростью. Обрабатываются и вводятся координаты, данные стремительно пробегают по экрану, мерцают, точно неоновые вспышки. Координатные сетки в сетках, сканы сканов. Программа распознавания лиц обрабатывает фотографии толпы. Мелькают на экране снимки отдельных людей и тут же помечаются, распределяются по категориям.
Аналитики у других экранов смотрят на психоделические переливы картин распределения температурных полей. Кто-то следит за данными прослушки разговоров, наблюдая за тем, как речь обрабатывается программой распознавания ключевых слов.
По отдельности каждый из этих аналитиков – великолепный специалист своего дела, а когда все они действуют сообща, вместе вычленяя и обрабатывая данные, равных им нет в целом мире.
За ними стоят трое спецагентов, двое в черных костюмах, третий в темной военной форме. Они не знают, куда деть руки – кто-то скрестил на груди, кто-то сунул в карманы. Агенты в костюмах встревожены, они нервно сглатывают, свет играет на их напряженных лицах, капли пота блестят на висках, хотя в комнате работает кондиционер. А вот агент в форме спокоен. Он не аналитик, не офицер штаба. Его роль здесь – по крайней мере пока – роль отстраненного наблюдателя.
Экраны, данные, обработка информации… Это все не его. Он умеет причинять боль. А поскольку в комнате нет никого, кого можно было бы избить, он просто наблюдает.
Наблюдает за аналитиками, за двумя потеющими агентами и за Кроули.
Глава Агентства 08 Кроули был слишком взволнован, чтобы устоять на месте. Он ходил взад-вперед перед экранами, и фосфоресцентные отблески играли на его лице.
– Дайте вид спереди, – приказал он одному из аналитиков.
Приказ был выполнен. Вспорхнули пальцы – и спутниковый снимок на центральном экране исчез, сменившись другой картинкой, на этот раз полученной с подводного гидролокатора посреди океана: смутные очертания в толще вод.
Невозможно было разобрать, что это такое – какой-то глубоководный аппарат или морское животное, а может быть, что-то другое. Но как бы там ни было, оно двигалось быстро, очень быстро. И, оставляя в воде зыбь, направлялось к гидролокатору.
– Все на месте? – осведомился Кроули и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Президент дал разрешение на проведение операции. И вы будете делать так, как я говорю. Буквально. Это моя операция.
