Книга Невинность палачей - Барбара Абель

Жо и сам не знает, верит он себе или нет. Но ему нужен повод для звонка. Нужно откуда-то взять силы, чтобы слушать гудки, раздающиеся в тишине его беспомощности. И каждая следующая секунда заставляет его затаить дыхание, останавливает время, подвешивает в пространстве безумную надежду, что все вот так, легко и быстро, может решиться.

После четвертого гудка включается автоответчик.

Жо закрывает глаза.

Раньше, чем успевает прозвучать ее голос, он нажимает на «сброс».

Потом несколько часов бродит от поставщика к поставщику, упрашивает, умоляет, рассказывает, как ему плохо. Водит по улицам свое изголодавшееся по наркотику, пище и любви тело, и его блестящие, обведенные кругами смерти глаза смотрят, кажется, не из глазниц, а прямо из поглотившей его черной ямы неутоленной наркотической потребности. Он заискивает перед ними, как дерьмо, хуже, чем собака. «Нет денег, нет наркоты!» Правило простое, действует для всех, и для таких отбросов, как он, исключений не существует. И тогда Жо срывается и катится по наклонной – длинный, головокружительный спуск в катакомбы человеческого достоинства. С рыдающим сердцем он переступает последний предел, отшвыривает принципы, плюет на остатки гордости. Предлагает свои услуги, свое тело, свой рот. На помойку моральные нормы, добродетель – туда же! Душу – в канаву… Приходится сносить презрение, оскорбления, а порой и побои, если его мольбы отвлекают людей от их занятий. Жо готов на все, он тонет в трясине абстинентного синдрома.

Близится полдень. Жо обошел всех знакомых, и ждать ему больше нечего. Силы покидают его, а боль атакует, и с ней – призрак ада на земле. Уже находясь на самом дне, он не может отделаться от чувства, что под ногами разверзается новая пропасть. До сих пор ему всегда удавалось найти дозу и ускользнуть от мучений. Подальше от презрения, от взглядов незнакомых людей и ненависти родных… Но сегодня ему кажется, что все потеряно и все двери неумолимо закрыты.

Сегодня он лишился всего.

Или, скорее, сегодня ему уже нечего терять.

И тогда он принимает решение, которое напрашивается само собой. Последний шанс не умереть в одиночестве, как кусок дерьма, как собака… Деньги он возьмет там, где они есть. Силой. Он просил вежливо, и это ни к чему не привело. Никто не стал его слушать, никто не услышал. Значит, он пойдет и попросит по-плохому. Потребует. В приказном порядке. С криком, чтобы точно знать, что тебя услышат и поймут. Он пригрозит. Возьмет столько, сколько захочет. Хватит быть жертвой! Он станет палачом – тем, кто распоряжается, тем, кого все боятся.

Жо мысленно пережевывает свою злость. С этой минуты она – его движущая сила. Он останется жить хотя бы для того, чтобы показать им всем, каков он на самом деле, чтобы однажды заставить заплатить за все… Он не отступится, он выживет, поднимется на эту гору, и все, кто сегодня захлопнул дверь у него перед носом, горько пожалеют о своем равнодушии, презрении и недоброжелательности. И не важно, во что это обойдется. Не важно, чем придется рискнуть ради утоления жажды мести и какие будут последствия и ущерб.

Сегодня ему уже нечего терять.

Жо случалось воровать по мелочам: шарить по карманам, вырывать сумки из рук, красть с прилавков. Чего не сделаешь с голоду… Мелкое воровство – жалкая добыча. Почти ни на что не годная. Пока однажды в метро он не стащил сумочку у молодой женщины самого что ни на есть благопристойного вида. Обычная горожанка, из тех, кто всю жизнь служит в конторе, прекрасная мать и примерная супруга. Жо вывернул содержимое сумки и нашел, что искал, – кошелек с несколькими спасительными банкнотами. И кое-что, чего не искал: пистолет. Маленький. Автоматический. Боязливые дамы носят такие в своих сумочках.

С полной обоймой.

Жо принес пистолет домой и положил в шкафчик над мойкой, на вторую полку, справа, – чтобы не бросался в глаза. И забыл про него. Он никогда не интересовался огнестрельным оружием. Но может и передумать, если вынудят обстоятельства…

К горлу снова подступает тошнота. Начинают мерзнуть кости. На первых порах не явный, холод постепенно усиливается, как туман, который распространяется по долине, неотвратимо проникает в каждый закуток, заполняет собой все пустоты, проскальзывает в каждую расселину. Тело превращается в оледеневший хрящ, самоё костный мозг – в лед, становится больно шевелиться, желудочные спазмы дают о себе знать узловатым эхом, внутренности выкручивает изворотливая угроза боли, и мысли о надвигающемся кризе заставляют отбросить последние сомнения.

Жо возвращается домой за пистолетом. Бабская пукалка… В его костлявой руке она кажется игрушечной. Он проверяет обойму: все патроны на месте. Аргумент, и весьма весомый. Ведь он хочет быть уверенным, что его услышат. И воспримут всерьез.

Жо выуживает из вороха одежды балаклаву – закрывающую лицо трикотажную маску с отверстиями для глаз. Жесты у него нервные, порывистые, тело передвигается само собой, как повозка без возницы… В поисках солнцезащитных очков он долго роется в мусоре на полу, на столе, на продавленном канапе, которое чаще всего служит ему постелью… ладно, местом, где можно поспать. Наконец находит очки и перчатки тоже.

Ну и что теперь?

Время поджимает, ломка с каждой минутой набирает обороты, отнимает силы. Впрыскивает озноб прямо в позвоночник. А потом душит в своих смертельных объятиях…

Сунув пистолет в правый карман куртки, балаклаву, очки и перчатки – в левый, Жо садится в первый попавшийся поезд RER[2]. Выбирает станцию подальше от своего квартала – вокзал в спокойном парижском пригороде. Сойдя с поезда, какое-то время бродит по улицам, ищет объект. Банк? Слишком жирно для него. Может, почтовое отделение? Слишком много народу. Ресторан? Там нет наличных, клиенты обычно расплачиваются кредитками.

На углу улицы де-Терм он находит то, что нужно. Мини-маркет самообслуживания, устроенный в здании, некогда служившем складом, о чем беззастенчиво напоминает грубоватая нагота конструкций из бетона и стали, рассеянное неоновое освещение и некоторое отдаление от остальных уличных построек. Перед магазином – крошечный паркинг и только два авто. По-видимому, посетителей тут немного… Идеальное место.

Жо сглатывает комок в горле. И направляется к витрине – медленно, по-крабьи, потому что тело его напряжено от волнения, боли и острой потребности в наркотике. И от страха. Заглядывает через стекло. В магазине почти пусто. Возле кассы – молодая пара. Слева от них, по центральному проходу, грузная пожилая женщина катит инвалидное кресло, в котором сидит дама едва ли намного старше ее самой. Им навстречу направляется женщина средних лет, она только что вошла в магазин. Естественно, кассир… Вот, пожалуй, и все. Но нет, в глубине помещения еще кто-то есть. Жо вытягивает шею и встает на цыпочки, чтобы рассмотреть получше. Это женщина – молодая, и одна, без спутника. Отлично!

Жо колеблется, чувствует, как колотится в груди сердце – так, словно хочет вырваться из тюрьмы плоти и выпрыгнуть наружу. В правом кармане куртки он нащупывает рукоятку автоматического пистолета. Ствол на месте, от этого становится спокойнее. Жо шумно тянет носом воздух, потом вытирает сопли рукавом. Думай не думай, а идти надо, пока не набралось больше покупателей. Левой рукой он вытаскивает из кармана балаклаву и солнцезащитные очки и отходит от витрины, чтобы спокойно, не дергаясь, их надеть. В последнюю очередь натягивает перчатки.